Ознакомительная версия.
Баринова покачала головой.
– Клеился ко мне в Антарии какой-то аристократический хлыщ. Я с ним поиграла, – она усмехнулась, – потом велела убираться.
Ашот цокнул языком:
– Нехорошо, конечно… Но неподсудно, да?
– Нас не власти Клондала преследуют, – заметил Бобриков. – Так что… вряд ли.
– А ты, Ашот? – спросила Баринова.
– За три года – четырех нарушителей… ну… – Ашот замялся. Я его понимал. В Центруме это слово произносилось гораздо легче… – Застрелил. Вроде как всех за дело, в бою.
– Да ты у нас серийный убийца, – ехидно сказала Баринова. – Я вот никого ни разу не убила.
– Ты и в дозоры ходишь нечасто, – всерьез отпарировал Ашот. – Взяток не брал, начальство не ругал, контрабанду… ну, можно сказать, всю сдавал властям.
Баринова улыбнулась:
– То, что процентов десять-пятнадцать контрабанды оседает у пограничников – ни для кого не новость. Нас поэтому почти и не финансируют… Ударник?
– Я убил двоих, – сказал я. – В перестрелках. Один был контрабандист с грузом, второй без груза, но и он в меня стрелять первый начал…
– Это два месяца назад? – уточнил Бобриков. – Тот придурок у железки? Помню… А тот, за которым ты три дня назад ушел в горы?
– Обычный контрабандист. Тащил в Лорею батарейки. Ушел, у него портал быстрый и большой… он им прикрылся от выстрелов и…
Бобриков кивнул. И уставился на Романа. Тот крутил в руках бокал.
– Ромочка, мальчик мой… – сладким голосом сказала Баринова. – Ты не шалил последнее время?
Парнишка вскинул голову, испуганно посмотрел на нее.
– Ну, колись! – велела Баринова. – Мы же видим, у тебя совесть нечиста.
– Я… – Роман опустил голову. – Ну… это случайно вышло…
– Рома, рассказывай, – сочувственно сказал Ашот. – Мы все молодыми были, понимаем, порой глупишь в эти годы…
Роман сглотнул.
– Я… на рынке неделю назад…
– Ну? – чуть повысила голос Баринова.
– Спер у одного лоха десять золотых талеров. Ну… он сам виноват… кошелек из кармана торчал, а там толчея была…
Парень замолчал. Все мы прекрасно помнили, что в свое время, ребенком попав в Клондал, он там неплохо обжился и стал искусным карманником.
– Деньги были в бумажнике? – спросила Баринова. – Или в кошельке?
– А какая разница? – спросил Рома, не поднимая головы.
– Принципиальная! В бумажнике еще бывают бумаги.
– Нет… кошелек такой… парчовый, пижонский… только монеты. Я десятку вынул, а кошелек ему обратно в карман сунул, – Роман поднял голову и с внезапной отчаянной гордостью сказал: – Да дядька богатый, из купцов, которые зерном торгуют… ему эта десятка – раз плюнуть, а мне надо было…
– Что надо? – возмутился Бобриков. – Ты был голоден? Бос и гол?
– Мне подарок надо было девчонке! – отчаянно сказал Роман. – А там колечко продавалась шикарное, с переливчатым жемчугом, на Земле такого нет! Всего за десять золотых, а ему цена пятнадцать! Я даже из кошелька не все взял, он полный был, я только десять монет… этот мужик, может быть, даже не заметил!
Бобриков откашлялся. Потом сказал:
– Ну, Рома… ты, конечно, дундук. Нужны были деньги на подарок девочке – это святое. Сказал бы, мы бы тебе выдали финансы.
– Кольцо бы ушло, – хмуро сказал Роман. – Переливчатый жемчуг – он и в Центруме редкий…
– За кражу десятки его могла бы искать полиция Клондала, – сказала Баринова. – Но уж никак не Пограничный корпус. Рома, ты меня ужасно расстроил, но вряд ли дело в тебе… Так что у нас выходит? Никто ничего ужасного не совершал? Не выдавал тайных планов пограничников, не работал на контрабандистов? Ну?
Все молчали.
– Тогда я ничего не понимаю, – резюмировала Баринова. – Чушь какая-то. Привязались к бедным скромным пограничникам. Ни за что ни про что.
Бобриков вздохнул и снова налил всем коньяка. Роману хмуро сказал:
– Загляни в холодильник, там еще лимонад есть.
Парень шмыгнул носом. Встал и двинулся на кухню, в дверях остановился и спросил:
– Вы меня не прогоните?
– Я тебя выпорю, – пообещал Бобриков. – Лично. Мозолистой пролетарской рукой. Если еще раз случится что-то подобное. Все, проехали, закрыли тему… Купца того потом найдешь и отдашь десятку. Не знаю, как. Хоть в карман подбросишь, раз такой ловкий… Ну, что делать будем, коллеги?
– А у нас выбор небольшой, – сказала Баринова. – Не ходить в Центрум мы не можем. Это наша жизнь. Прятаться – глупо и бесполезно. Так что надо ехать в штаб, добровольно, и выяснять, в чем наша вина. Ну и оправдываться, когда выясним.
– Это если есть вина, – мудро заметил Ашот. – А если нет? Знаешь, так бывает…
– Так не бывает, – твердо сказала Баринова. – Всегда и за всеми есть какая-то вина. Ты уж мне поверь, я жизнь знаю хорошо и с разных сторон. Что-то где-то когда-то мы сделали неправильно. И, похоже, все мы – иначе с чего всю заставу потребовали для допроса? Надо поехать. Самим, добровольно. Раз у нас есть неделя, спасибо господину советнику, мы как раз успеем добраться до штаба. Явимся сами, сразу к нам будет другое отношение. Выясним, что и как. Еще и извинятся.
Ашот заерзал на стуле. Ему явно не нравилось предложение.
– А может, там у кого-то крыша поехала? – спросил он. – Завелся в штабе параноик вроде Сталина, начал зачищать всех налево и направо…
– Сталина не трогай, – холодно сказала Баринова. – Это только в бреднях наших журналистов он без причины народ расстреливал.
– У меня прадедушка в лагере сидел! – возмутился Ашот.
– Значит, виноват был, – спокойно сказала Баринова. – Дашнакам сочувствовал.
– Он директор швейной фабрики был! – возмутился Ашот.
– Значит, воровал, – пожала плечами Баринова.
Ашот вскочил и что-то темпераментно произнес… наверное, по-армянски.
Баринова надменно посмотрела на него и сказала что-то на незнакомом мне языке.
Ашот побагровел.
Я глянул на Галю – та отвернулась и явно старалась не вслушиваться. Воздух перед ней начал мутнеть, будто откуда-то подтекали струйки дыма…
– А ну молчать! – рявкнул Бобриков. – С ума посходили! Сталин, дедушка, армянские басмачи… Вы в каком веке живете?
Наступила неловкая тишина.
– Ты извини, Скрипач… – Баринова вздохнула. – Ну ведьма я по натуре, куда деться. Извини.
– Ты тоже извини, – пробормотал Ашот. – Да, прадедушка вагон ситца украл, мне бабушка рассказывала, но зачем же сразу сажать… Ай, ну их всех!
Из кухни осторожно появился Роман с бутылкой лимонада в руках. Спросил:
– Кончили ругаться?
– Да, – сказала Баринова. – Извини, я виновата.
Ознакомительная версия.
