Ознакомительная версия.
Юный конюх торопливо закивал и, отводя взгляд, начал быстро седлать Центуриона, безмятежно насвистывающего что-то бравурное из итальянских композиторов. Работу свою парень знал, так что буквально через пять минут мы выехали со двора и я наконец позволил себе немного расслабиться. Погода баловала. Всё-таки северный воздух мне ближе…
Старый крестоносец догнал нас уже за воротами замка: за спиной колчан стрел и маленький сарацинский лук, у седла стальной арбалет, который он передал мне. Всё правильно, ничего не забыл, да он никогда ничего и не забывает, иначе просто не дожил бы до своих лет. В Средние века пятидесятилетний мужчина воспринимался уже глубоким стариком: болезни, мор и войны выкашивали целые государства. Седрик был живой страницей самой истории Закордонья…
— Кстати, друг мой, а что ты делал, когда я пришёл?
— Вы это мне, сир? — бодро откликнулся старый воин.
— Вообще-то нет. Извини, это я Центуриону.
Но мой конь, нахмурившись, сжал зубы и прибавил шагу. Ничего не понимаю, он от меня что-то скрывает, что ли?! Нет, надо срочно менять устав консерватории. Я — хозяин замка, я — лорд этих земель, от меня ни у кого не может быть секретов и тайн! Потому что если они есть, то это уже заговор…
— Вас что-то беспокоит?
— Честно говоря, всё. — Я придержал чёрного коня, давая возможность жеребцу Седрика догнать нас и перейти на рысь шаг в шаг.
— Хотите об этом поговорить?
Ну вот, теперь ещё и этот небритый умник будет изображать профессионального психолога. Я почти открыл рот для суровой отповеди, а потом махнул рукой — какого полярного мха, почему бы и нет?!
— Да. У меня проблем — как блох на бродячей собаке, и они продолжают множиться, плодиться, грызться и выяснять отношения. Меня беспокоит Хельга, беспокоит Эд, беспокоит Дана, беспокоит леди Мелисса (хотя в её случае «беспокоит» — чересчур мягкое определение), беспокоят воздушные пираты, непонятки с новым врагом и то, что мой конь от меня явно что-то скрывает! Это уже психоз, да?
— Что? — дёрнулся он, прочистил мизинцем ухо и улыбнулся. — Сир, если вам нужен совет старого вояки, быть может, стоит добавить чуток подробностей?
Всё верно, а чего я, собственно, ещё хотел? Мне нужна была прогулка на свежем воздухе и возможность выговориться. Мне предоставлено и то и другое. Центурион, конечно, будет всё слышать, но он не сдаст.
— Даже не знаю, с чего начать…
— Тогда с вашей дочери, сир?
О, верно. В конце концов, со всем остальным я худо-бедно справлюсь. Мы пустили коней шагом по дальней дороге, в объезд замковых стен. Погода была прохладной, но приятной. Ветер с гор освежал голову предчувствием зимы, она в наших краях долгая и снежная. Но пока деревья в зелёном золоте, иней выпадает лишь по утрам и тает с первыми лучами солнца.
За кронами синих сосен вгрызались в небо ледяные вершины Граней — последний дар богов людям. Считалось, что умирающий Один отдал Граням последнюю песню, где каждое слово было насыщено мёдом поэзии, а Тор, ковавший этот лёд, разбил о него свой молот.
Но всё это легенды, сумерки богов задушили тот мир; кто на самом деле поставил нетающую стену — неизвестно, как и то, кого она защищает. Вполне возможно, что и не нас, а наоборот — остатки их растоптанного мира от ненасытности рода человеческого, совершенно безумного в жажде познания нового и неведомого…
В тот день мы много говорили. Вернее, говорил я, Седрик слушал. Доброй половины моих проблем он, видимо, просто не понимал, но всё равно не перебил ни разу. Да и советов по большому счёту тоже никаких не дал. Выслушал, попросил слова и высказал свою точку зрения по всем вопросам. Всё просто, ясно, лаконично и бескомпромиссно, а потому мудро.
Хельгу лелеять и воспитывать, Эда простить, Центуриону дать промеж ушей за непочтение к хозяину, Дану любить и нежить, с Капитаном поговорить начистоту, а всех врагов — перебить при первом же удобном случае. Всё! Никаких моральных мук, угрызений совести, натужной философии и вздохов о несовершенстве мира. А ещё он сказал, что если бы я хоть изредка позволял себе напиваться, то жизнь казалась бы мне куда более радужной.
Типа я не умею отдыхать и расслабляться. В жизни мужчины должны быть битвы, вино и женщины. Добровольно лишая себя чего-то одного, ты провоцируешь переизбыток второго и третьего. Возможно, именно поэтому я всё время воюю и никак не могу выжить из замка всего одну озабоченную старушенцию…
— Спасибо, старина, — без малейшей иронии поблагодарил я. — Давай-ка возвращаться.
— Ставр, — неожиданно подал голос честно молчавший Центурион, — ты ничего не слышишь?
Мы с Седриком мгновенно обратились в слух. Вроде бы какой-то невнятный скрип. Тихий, едва различимый, но ритмичный. Я толкнул коня пятками, направляя его к западной стене, туда, где подход к замку перекрывается бездонной пропастью. Это самое безопасное место в нашей обороне, там невозможно пройти, можно только… перелететь?!
— Вы можете пригнуться, сир? — За моей спиной раздался рык старого крестоносца.
Я упал лицом в гриву, а над моим затылком свистнула стрела. Раздался характерный звук тупого удара в дерево, и прямо из пропасти поднялась раскрашенная ладья того самого драккара, который гонял меня у русалочьего озера.
— С возвращением, негодяи! — сквозь зубы процедил я, хватаясь за арбалет.
Тяжёлый болт взлетел едва ли не вертикально вверх, застряв в крыле ближайшего дракона.
Огромный борт летучего корабля закрыл полнеба, драконий рёв оглушил не хуже дубины по голове. Люди прятались за щитами, кто-то выкрикивал команды, и, прежде чем я вновь взял прицел, на нас обрушилось не меньше десятка арканов. Центурион умудрился увернуться, Седрику захлестнуло плечи, мне правую руку. Я ещё как-то сумел левой выхватить меч и, едва не падая с седла, рубануть по верёвке. С одного удара перерезать её не удалось, но старый воин сумел освободиться, а вот я…
— Куда вы, сир?!!
Собственно, мне это тоже было интересно. Корабль поднимался всё выше, уходя от наших стен, и кто-то дружно тянул мою светлость на борт. Меня, словно морковку из грядки, вырвали прямо из седла, так что я даже взлетел над палубой, а потом поймали в негостеприимные руки. Со всех сторон навалились брутальные мужики, заросшие бородой до самых глаз, в кольчугах, рогатых шлемах и драных килтах.
С меня сорвали пояс с мечом, отобрали охотничий кинжал и плащ из шкуры белого волка. От последнего я избавился со смешанным чувством. С одной стороны, это только моя вещь, штука аутентичная, идентифицирующая меня как лорда. С другой — в тесной драке тяжёлый плащ сковывал движения. Последнее в ближнем бою важнее.
Ознакомительная версия.
