— Чего тебе?
Я поднял голову. Из открытого окна покосившегося дома высунулся сухонький старичок, одетый в легкую куртку непонятного темного цвета. Такие, кстати, можно встретить на мужчинах самых разных возрастов практически в любой российской глубинке — откуда они их вообще берут? И как они, куртки эти, выглядят в нормальном, незамызганном состоянии?
— Да мы не местные, из Ижевска едем. Хотим только…
— Что? А ну, пошел вон! — лицо деда исказилось от злобы, он уже хотел захлопнуть оконную створку, но я успел.
— Не бойтесь Вы! Мы не заразные! Мы не совсем из города едем, из Постола! На огороде мы отдыхали, у друга. Вон он, кстати, от индюка убегает, — я показал пальцем на Ваньку, испуганно удирающего от здоровенной и чересчур раздражительной птицы. При каждом шаге индюка висящая на шее кожа задорно подскакивала, что придавало всему происходящему комичный вид. Только Ваньке было не до веселья — индюк нехотя отстал лишь в конце улицы, когда запыхавшийся рыжий от страха чуть в штаны не наложил. Да уж, такого монстра можно держать вместо собаки.
— Хм, — старик задумался, но окно обратно открывать не стал, оставив лишь узенькую щель, через которую буравил меня прищуренным глазом. — Ну, допустим. Только я тут причем?
— Да мы просто хотим хоть от кого-то услышать, что случилось. Не можем домой дозвониться, сотовые не работают, а здесь с нами что-то никто не торопится заговорить.
— Эх, бедолаги, — дед вдруг погрустнел, уткнул маленькие темные глаза в подоконник под носом. — Ну, заходите, что ли.
Дед, назвавшийся Тарасом Тимофеевичем, жил скромно. Жена его умерла три года назад, единственный сын с женой и тремя детьми жил в Петербурге и отца навещал нечасто — последний раз был ровно год назад — и деду недоставало общения. Наверное, отчасти поэтому он и решился впустить в дом малознакомую компанию молодых парней.
С другой стороны, даже нехватка хорошего разговора не могла убедить старика переехать к сыну в Северную столицу, куда тот приглашал отца чуть ли не каждый день после смерти матери.
Говорил Тарас Тимофеевич охотно и много, но, увы, очень витиевато, сбивчиво и косноязычно — что ж, возраст. Так или иначе, отфильтровав словесные потоки, хаотично следующие один за другим, мы кое-что поняли.
По словам гостеприимного деда выходило, что неизвестное лицо (или лица) во время празднования Дня Победы на центральной площади выпустило (хотя, все-таки, скорее выпустили) на свободу некую инфекцию. Как они это сделали, Тарас Тимофеевич сказать затруднялся, пожимая плечами и проклиная тех, кто принес заразу.
Жертвы, оказавшиеся у эпицентра, сразу погибли, другие же начали жаловаться на недомогание разной степени тяжести — у кого-то сразу разболелась голова или живот, а кто-то начал испытывать подозрительные симптомы только спустя несколько часов. В любом случае, финал у всех оказался одинаковым — потеря сознания, а потом пробуждение в новой ипостаси. Люди превращались в зверей и, едва раскрыв глаза после недолго сна, начинали крушить все вокруг, нападая и на здоровых, и на больных, и снося все на своем пути. Они не реагировали ни на какие вербальные обращения, ничего и никого не боялись, хорошо чувствовали боль, но, в то же время, она почти не останавливала их. Словом, пострадавшие заболели некоей формой бешенства, коей прежде человек не видел.
Как уже было сказано выше, у многих такие вспышки ярости начались уже в больнице или дома, спустя несколько часов после предполагаемого заражения. К этому времени в городе уже творилось черт-те что — жители успели испуганно разбежаться по своим домам и районам, и уже там превращались в монстров, заражая членов семьи и соседей. Полиция оказалась совершенно бесполезной, ее категорически не хватало, и в итоге, чтобы не допустить выхода инфекции за пределы Ижевска, наверху было принято решение просто уничтожить город.
Поверить в такое вот так сходу было решительно невозможно, но какой смысл старику врать? На совсем выжившего из ума он не похож, да и звучит вроде бы логично — началось заражение, половина города сошла с ума, а другая половина оказалась под угрозой. А еще эти люди вполне могли стать переносчиками инфекции, даже ей не заразившись. Вообразите себе панику в высших кругах — такое немыслимое происшествие, проблема, которая по всем законам не могла случиться, а решение нужно уже сейчас.
Уничтожив очаг, наши власти принесли один город в жертву остальным жителям страны, да и, можно сказать, всего мира. Это мы себе места не находим, из нас будто кусок плоти вырвали щипцами и без наркоза, а остальной земной шар небось вздыхает с облегчением и готовит гумпомощь российским чиновникам, храбро пожертвовавшим часть своей родины.
В общем и целом, от таких известий вся наша компания уронила челюсти на пол, только Тарас Тимофеич оставался спокоен и невозмутим. Он появился на свет за пять лет до начала Великой Отечественной и в жизни повидал достаточно зверств как со стороны власти, так и со стороны сограждан, так что к скудной жизни, полной лишений и опасности, ему не привыкать, да и для него почти ничего не изменилось. В город он совсем не ездил, жил себе тихонько здесь, а происходящее за пределами деревни не шибко его волновало. Огород есть, худо-бедно прокормит, в магазин ходить — так только за хлебом, макаронами и водкой, а ведь ее можно и самому гнать, за этим здесь шибко не следят…
Наш шок невозможно передать словами, но вместе с ним было и некоторого рода облегчение — это не ядерная война, Семен был прав, наш родной город уничтожили свои же. Значит, остальная часть огромной страны точно так же спит, ест и ходит на работу. Ну, разве что выражение на лицах чуть более озабоченное, чем обычно.
— Помните, когда мы выезжали из «Металлурга» в Ижевск, прямо перед нами пронеслись три джипа? — вспомнил вдруг Леха и стиснул зубы до скрежета.
— Ну…
— Эти суки все заранее знали, — злобно прошипел он он. — Президент наш и кучка его «шестерок». Они уже тогда понимали, чем дело кончится! Через несколько часов после начала «звездеца»! Как всегда, блин, что за страна… Этот мусор теперь будет жить, а от наших семей даже пыли не осталось.
— Слушайте, — задумчиво промолвил Семен, как будто слова Лехи его не касались и вообще, все это понарошку, на экране монитора. — А ведь если вирус этот не сразу проявляет себя, то он уже может быть везде… Сколько людей уехало или улетело из Ижевска после теракта? Аэропорт у нас и в Москву, и в Питер народ отправляет, и во всякие Самары. Эх, новости бы посмотреть, а лучше в Сеть выйти…
Здравомыслие Семена опять попало в яблочко, оторвав нас от возмущенного обсуждения удмуртской власти. Удивительный он человек — на вид розовощекий Емеля-дурачок, а на деле все больше молчит, терпеливо слушает, а уж если что скажет, то всегда строго по делу и в точку. Так скажет, что удивятся — и как же мы сами, такие умные, об этом не подумали?
