class="p1">– Нет, – согласился Первый консул. – Не можем. – Он повернулся к Маркусу. – Возможно, мы имеем шанс двинуться вперед.
Маркус нахмурился:
– Что?
– Ты его узнал, когда получил возможность приглядеться. Тебе не кажется, что кто-то из тех, кто когда-то служил с Септимусом, может сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он превратился в мужчину. Очень скоро на него обратят внимание.
– Верно, – согласился Маркус. – Так что же мне делать?
Гай посмотрел на него:
– Ничего, Маркус.
Валиар Маркус нахмурился:
– Она все узнает довольно скоро, стану я что-то говорить или нет.
– Может быть, – сказал Гай. – Или нет. В любом случае ты мог бы этого не заметить, как и все остальные. И едва ли она будет недовольна, если у нее окажется агент, который является правой рукой Октавиана.
Маркус вздохнул:
– Верно. И если я откажусь, ты примешь стандартные меры.
– Да, – ответил Первый консул с легким сожалением в голосе. – Я бы этого не хотел. Но ты знаешь правила игры.
– Мм… – сказал Маркус; оба молчали минут десять, затем снова заговорил Маркус: – Ты знаешь, что такое этот мальчик?
– Что?
Маркус уловил слабое удивление в собственном голосе:
– Надежда.
– Да, – сказал Гай. – Поразительно.
Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменные перила рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну, стершуюся от времени, древнего серебряного быка, и пристроил ее рядом с остальными.
Маркус взял золото и долго смотрел на серебряную монету – символ полномочий курсора.
– Нам с тобой никогда не навести мостов.
– Верно, – сказал Гай. – Но у тебя и Октавиана может получиться.
Маркус продолжал смотреть на серебряную монету – символ верности курсора Короне. Потом взял ее и положил в карман.
– Сколько лет было Септимусу, когда у него проявились способности к заклинанию фурий?
Гай пожал плечами:
– Около пяти, так мне кажется. Он спалил детскую. Почему ты спрашиваешь?
– Пять… – Маркус потряс головой. – Просто любопытно.
Человек в сером плаще повернулся, собираясь уйти.
– Ты не должен был мне этого показывать, – сказал ему в спину Маркус.
– Верно, – ответил тот.
– Спасибо тебе, Секстус.
Первый консул повернулся и слегка наклонил голову:
– Добро пожаловать, Фиделиас.
Маркус смотрел ему вслед, потом вытащил старую серебряную монету и поднял повыше, чтобы на ней отразился свет далеких костров.
– Пять, – задумчиво сказал он.
* * *
– Как долго мы друг друга знаем, алеранец? – спросила Китаи.
– Осенью будет пять лет, – ответил Тави.
Китаи шагала рядом с Тави, который только что вышел из лечебницы – первого здания, которое он приказал восстановить инженерам. Чистое сухое место, чтобы выхаживать раненых и больных, было просто необходимо. Число раненых оказалось огромным. Фосс и его целители были в полном изнеможении, особенно в течение последних часов сражения, когда они успевали лишь стабилизировать положение умирающих, даже не пытаясь вернуть их в строй.
Сегодняшний вечер Тави потратил на посещение раненых. Всякий раз, когда у него появлялось немного свободного времени, он навещал их и старался всячески поддержать. Это отнимало у него силы – один изуродованный легионер за другим, и все получили свои страшные раны, когда выполняли его приказы.
Он всякий раз приглашал с собой Китаи, на самом деле брал ее с собой повсюду, в том числе и на совещания штаба легиона. Тави представлял ее как посла Китаи, не давая никаких других объяснений ее присутствию. Однако его поведение показывало, что она является частью легиона и все, у кого есть какие-то сомнения или замечания, могут оставить их при себе. Он хотел, чтобы легионеры ее видели и разговаривали с ней и поняли, что она не представляет угрозы для легиона. Это был метод, которому научил его дядя, когда давал уроки ухода за овцами, неожиданно понял Тави и улыбнулся. Так овцы привыкали к появлению нового пастуха или сторожевой собаки.
Китаи избавилась от своего нищенского наряда и носила одну из форменных туник Тави, кожаные бриджи для верховой езды и высокие кавалерийские сапоги. Она коротко подстригла длинные волосы – в стиле легиона, – и остался лишь их удивительный серебристо-белый цвет.
Она кивнула на ходу.
– Пять лет. И за это время, – сказала она, – я хоть раз пыталась тебя обмануть?
Тави прикоснулся пальцем к тонкому шраму у себя на щеке:
– Когда мы встретились с тобой в первый раз, ты оставила мне этот шрам одним из твоих клинков. И я решил, что ты мальчик.
– Мы оба знаем, что ты был медлительным и глупым. Но я тебя когда-нибудь обманывала?
– Нет, – сказал он. – Никогда.
Она кивнула:
– Тогда у меня есть идея, и я хочу, чтобы ты представил ее Первому консулу.
– Да?
Она кивнула:
– Мы еще некоторое время будем противостоять Насаугу и его людям?
Тави кивнул:
– До тех пор пока Первый консул не справится с силами Калара, мы будем оставаться здесь и сдерживать канимов, избегая серьезных сражений и не давая им помогать Калару.
– Тогда тебе потребуются разведчики. Отряды для нанесения коротких быстрых ударов.
Тави мрачно кивнул:
– Да. И это будет нелегкая работа.
– Но почему?
– Во-первых, из-за их быстроты, – ответил Тави. – Наших разведчиков легко выследить, а потом уничтожить – особенно ночью. Но у нас не хватит лошадей на всех. И если я не найду ничего нового, мы будем терять хороших людей.
Китаи склонила голову набок:
– А ты останешься командиром?
– Сейчас – да, – кивнул Тави. – Фосс говорит, что Сирил потеряет левую ногу. Закон Короны запрещает службу офицеру, который не может маршировать и сражаться вместе со своими людьми. Но я практически уверен, что он будет придан легиону как представитель Короны или станет региональным консулом-стратегом.
Китаи приподняла бровь:
– И что это значит?
– Он будет отдавать приказы и советы, когда речь пойдет о передвижении легиона. Но во время сражений решения стану принимать я.
– Понятно, – сказала Китаи. – Мастер войны и мастер лагеря – так это называет мой народ. Один принимает решения вне сражения, другой – когда оно идет.
– Да, примерно так, – согласился Тави.
Китаи нахмурилась:
– Но разве ты не подчиняешься тем же законам? Ты же не можешь маршировать вместе с другими легионерами, во всяком случае используя магию ваших дорог.
– Верно, – с улыбкой ответил Тави. – Но они об этом не знают.
Брови Китаи поползли вверх, она заметно удивилась.
– Что? – спросил у нее Тави.
– Ты не… – Она нахмурилась. – Ты испытываешь горечь и печаль. Как всегда, если речь заходит о твоем неумении заклинать фурий. И это причиняет тебе боль.
– Я знаю, – сказал Тави и с удивлением обнаружил, что способен говорить об отсутствии своей способности спокойно и не испытывает боли из-за
