Ознакомительная версия.
Однако сейчас меня интересовали не маневры южан и не судьба оставшихся здесь монахов. Чтобы обнаружить то, в чем мы отчаянно нуждались, мне пришлось остановить «Мицар», покинуть рубку, взобраться на мачту и, рискуя нарваться на шальную стрелу, осмотреться. Даже экстренная эвакуация такого крупного поселения, как Гексатурм, – дело не одного часа. Убегающим в хамаду людям нужно много воды, провизии, фуража и прочих вещей, и потому они будут вывозиться из крепости до последнего…
Так и есть! Нашел! Именно то, что нам нужно! И если мы поспешим, нам повезет не застрять в гибнувшей крепости и избежать участи рассекреченных шпионов.
Трое из пяти ворот на восточной стене были заперты. Одни в этот момент как раз закрывались, но последние – крайние с севера – пока что оставались открытыми. Причина, почему табуиты их еще не заблокировали, дабы задержать южан и дать беженцам лишнюю фору, была проста: возле одного из имеющихся в том районе складов стоял под погрузкой бронекат. Это ему предстояло вскорости покинуть цитадель через северные ворота, после чего, надо полагать, защитники запрут и их.
Этот бронекат – строймастер «Зигфрид» – был мне знаком. Именно он встречал нас на подступах к Гексатурму, когда мы прибыли сюда с контейнерами Макферсона. Лишенная мощной брони, машина альт-селадора Рубнера не смогла бы противостоять даже одному истребителю Дирбонта. Поэтому табуиты направили ее в помощь эвакуирующимся для вывоза из крепости необходимого им груза. Трап строймастера был опущен, монахи бегом таскали ему на борт какие-то ящики, а следовательно, еще несколько минут он там простоит. Ровно столько же будут открыты северные ворота, прежде чем и они преградят путь захватчикам.
Поспешно вернувшись на мостик, я приказал Гуго дать «Мицару» полный ход и повел его в северную часть крепости. Скоро там окажутся и южане. Но не раньше нас, это очевидно. Во избежание неразберихи они рассредоточивались по Гексатурму подобно гонимым ветром пескам хамады, заполоняющим собой камнеиловые дебри – неудержимо и единым фронтом. Дивизионы Дирбонта оккупировали поочередно квартал за кварталом и, по всем законам облавы, планомерно сгоняли противника к восточной стене. Нам соблюдать адмиральские порядки не было никакого резона. И я, наплевав на все, рванул напрямик туда, где мое появление вряд ли будет встречено дружелюбно.
Служи я и впрямь в армии Владычицы капитаном, меня за такое поведение нещадно выпороли бы перед строем кнутом, а затем, лишив наград и звания, сослали бы на каторгу. А как еще прикажете поступать с солдатом, который начинает самовольничать в боевой обстановке?
«Мицар» понесся по крепости, сметая со своего пути обломки зданий и прочий вываленный на улицу хлам. Скорость, с какой мы двигались, была раза в три выше средней скорости колонн Дирбонта. Пользуясь тем, что в нас еще не признали самозванцев, я обогнал одну вереницу бронекатов, едва не цепляясь с ними колесами. А другую, что преградила нам путь на одном из перекрестков, и вовсе проскочил насквозь промеж двух едущих друг за другом перехватчиков.
Последнее выглядело натуральным сумасбродством, поскольку я до последнего не был уверен, что у меня это получится. И, возможно, не получилось бы, кабы капитан второго перехватчика мне не подыграл. Завидев «Мицар», он живо смекнул, что с нами не все в порядке и что мы неминуемо протараним строй. После чего отдал приказ об экстренной остановке, благо скорость колонны это позволяла. Торможение перехватчика сразу увеличило интервал между ним и впереди идущей машиной, что поспособствовало мне точнее вписаться в расширившийся просвет. Знал бы этот расторопный капитан, что мы – враги, – он, разумеется, обстрелял бы нас затем из палубных орудий. Но он, похоже, решил, что на «Мицаре» случилась какая-то неполадка, и потому нам в корму не ударило ни одного болта или гарпуна.
Табуитам нашу личину было подавно не раскрыть. Как только мы вторглись на еще не завоеванную Дирбонтом территорию, из окон и с крыш домов на нас обрушился такой дождь болтов, гарпунов и камней, что мне пришлось в спешном порядке задраить боковые окна рубки, а на передних опустить козырьки так, что я едва мог видеть дорогу. К снарядам, что упали на «Мицар» со стены, добавилась уйма новых, и теперь весь палубный настил был истыкан и усыпан ими. Дерзни какой-нибудь табуит соскочить к нам на палубу с крыши, ему будет очень сложно не напороться на торчащие повсюду стрелы и копья и не подвернуть ноги на разбросанных тут и там булыжниках.
Когда мы, вырулив на нужную улицу, заметили «Зигфрид», на его борту уже знали о нашем приближении. Видимо, до шкипера Рубнера эта новость донеслась по воздуху – с помощью криков обстреливающих нас табуитов. После чего альт-селадор приказал отставить погрузку – об этом свидетельствовали разбросанные в беспорядке не донесенные до трапа ящики и разбежавшиеся кто куда грузчики – и принял решение спешно уезжать.
У стоящего кормой к воротам строймастера не было времени развернуться. Дорожа каждой секундой, он врубил задний ход и, поднимая на ходу трап, начал пятиться к выезду.
Но пятился «Зигфрид» гораздо медленнее, чем мы сокращали с ним дистанцию. Что стало для Рубнера и других находящихся с ним на борту беженцев суровым испытанием. Вряд ли кто-то из них сомневался в том, что истребитель южан идет на таран. «Мицар» был почти в три раза тяжелее инженерного бронеката и, перед тем как высадить на него абордажную команду, вполне мог ошеломить противника лобовым столкновением. Палубных орудий у него не имелось, и потому на носу, а также вдоль бортов «Зигфрида» выстроились стрелки, готовые встретить нас залпом из арбалетов.
Глупые люди! Им бы не торчать сейчас на строймастере, а прыгать через борт на землю и убегать, пока есть время. Иди я и вправду на абордаж, после тарана лишь единицы из них будут способны подняться на ноги и оказать нам сопротивление… Впрочем, если Рубнеру не повезет удрать от настоящих южан, они еще преподадут ему такой горький урок.
Я видел вскинувших арбалеты стрелков «Зигфрида». Это означало, что они тоже видят нас с Убби и, пустив болты поверх нашего борта, попадут ими в смотровую щель моей рубки. Пришлось нам поспешно пригнуться и ехать вслепую, благо я уже нацелил «Мицар» на ворота и мне не требовалось в ближайшие полминуты маневрировать.
Табуиты выказали неплохую меткость. Из выпущенных по истребителю двух десятков стрел примерно дюжина угодила в смотровую щель и, врезавшись в заднюю стену рубки, разлетелась по ней рикошетами. Три снаряда при этом огрели меня, оставив на моем едва зажившем после драки в Великой Чаше теле новые ссадины и кровоподтеки. Хорошо, наконечники болтов затупились от удара об иносталь и не нанесли мне серьезных ран, а иначе я действительно не на шутку разозлился бы на табуитов. А так пришлось лишь выругаться и простить им их выходку, ибо она была лишь малым отмщением за тот страх, который я нагнал на этих в целом славных ребят.
Ознакомительная версия.
