Осторожно потянувшись за своей рукой, я и опомниться не успела, как ухнула в эту полость целиком. И зажмурилась от яркого света. И вскрикнула. Нормально вскрикнула – как обыкновенно и вскрикивают люди, находящиеся в окружении воздуха, а не тонн песка.
Осторожно, через прищуренные веки, взглянула вокруг и убедилась, что попала именно туда, куда так стремилась.
Это была та самая пещерка с плоским дном, в которую меня смог как-то переволочь мой заботливый сынуля и в которой я и очнулась от забытья пустохляби. Единственное отличие – освещенность помещения. На этот раз пещерка вполне обозрима благодаря легкому туманному шлейфу, плавающему под потолком.
Освещение обнажило всю отвратительность этой крохоту-льной пещерки. В предыдущий раз я знакомилась с нею на ощупь, теперь могу не утруждаться вставанием. Голые холодные бугры потолка-свода достаточно хорошо видны и отсюда, с пола.
Вот пол – совсем другое дело! Его теплая гладкость, оказывается, не совсем и ровная. Вернее, она вполне ровная, но вокруг меня. А подо мной она мягко прогибается, повторяя выпуклости тела, как хорошая перина. Потому на этом полу и лежать так приятно.
Сквозь необработанный камень сбоку от меня просунулась голова супруга. Вид у головы был страшноватый – синюшный покров скафандровой пленки своим фиолетово-ртутным отблеском совсем не красил Михаила. То есть красил, конечно. но очень по-своему – делая его весьма похожим на утопленника.
Синюшная морда, проклюнувшаяся среди бугристого свода, сначала, как и я, зажмурилась от резкого перехода к свету из темноты. Потом осторожно приоткрыла один глаз, посмотрела на меня и пошевелила губами, что-то произнося.
– Тебя не слышно, – сообщила я, переворачиваясь на бочок. И даже прокричала как глухому: – Не слышно!
Как будто он меня мог слышать, по-прежнему пребывая в скафандре.
Тогда, не тратя слов, я просто помахала ему и указала на место рядом с собой: мол, проходи, ложись, будь как дома!
Он понял и тут же влез.
Защитная пленка с него мгновенно исчезла. Почти мгновенно – кажется, на этот раз мне тоже удалось заметить ее возвращение в гривну. А может, показалось?
Муж несколько потеснил меня, устраиваясь, и спросил: – Где мы? В том компьютере, про который ты рассказывала?
– В нем родном! – подтвердила я.
– А зачем он сам к нам пришел? – задал Михаил самый разумный на сегодняшний момент вопрос. – Он же вроде должен нас бояться?
– Должен… – растерялась я.
– А чего ж приперся? Прямо нам в руки. Так спешил, что даже веревку нам придавил!
– Не знаю, – созналась я. И возмутилась: – Могу я что-то не знать? Может, ты сам, для разнообразия, ответишь на какой-нибудь из своих вопросов?
Муж с удивлением взглянул на меня, что заставило меня тут же пожалеть о нелепой вспышке гнева. Сказалось, видимо, напряжение, накопившееся за время путешествия на четвереньках.
– Как здесь хорошо! – с удовольствием выдохнул супруг, переворачиваясь на спину.
Что хорошего можно было найти в этой мерзкой пещерке, я не знала и даже собиралась об этом спросить, но не успела. Восхищенный голос мужа заставил встрепенуться.
– Ух ты! Какие огоньки! —радостно завопил он. – И мигают! И ползают!
Таким глуповато-восторженным я супруга еще не видела. Он тыкал пальцем в потолок, суча ногами.
Мне из положения «лежа на боку» в потолок было посмотреть нелегко, я чуть не вывернула шею, следя за его пальцем. Но оно того стоило.
Грубый каменный купол над нашими головами исчез. Стенки его остались, а середина будто была аккуратно вырезана.
И в этой квадратной дырке висел мягкий зеленый полумрак, расцвеченный праздничными, прямо новогодними огоньками Они действительно двигались, приветливо помигивали, улыбчиво переливались всеми цветами радуги – Это и есть компьютер? – с трепетом в голосе поинтересовался Михаил. Ясно было, что на такую красоту у него просто рука не поднимется.
Ох уж эти мужчины! Ради новой игрушки они готовы забыть все на свете!
– Если это и компьютер, – осторожно сказала я, – то как с ним обращаться, я не знаю. И кстати!… – Мне пришла вдруг в голову мысль, от которой я даже подпрыгнула. И вновь перевернулась на бок, пристально глядя на мужа. – А ведь этил огней до твоего прихода здесь не было! Не ты ли их заставил появиться?
– Я? – ошалел супруг. – Я никого не заставлял.
– Но именно твое присутствие породило иллюминацию на потолке. Пока я одна здесь была – ничего подобного не наблюдалось. А ты пришел, улегся – и вот он, результат!
– Но как я мог?.. – вяло сопротивлялся Михаил.
– Уж не знаю! Может, когда ложился, на что-нибудь на: давил? Какую-нибудь кнопку нажал – вот и включилось! Или рычажок повернул?
– Нет здесь рычажков! – взмолился супруг. – Не мог я ничего включить, как ты выражаешься!…
– А может, и не ты, – неожиданно согласилась я. – Может, твоя Витвина все это включила? Если допустить, что несколько тысяч лет назад она принадлежала какому-нибудь оператору ЭВМ, программисту… Дорогой мой, а сам-то ты не чувствуешь внутренней потребности разобраться в этих огоньках? Генетической, так сказать, предрасположенности поуправлять ими – Поуправлять?.. – как эхо. повторил супруг, завороженный этой сказочной перспективой.
– Да! Перенастроить компьютер! Пусть он помогает нам. вместо того чтобы мешать!
– Я хотел бы… Разумеется… Но как?
Он протянул руку, пытаясь прикоснуться к одному из приветливо подмигивающих огоньков. Рука прошла насквозь, пальцы ударились о холодную бугристость каменного свода.
Голография! Имитация… – – Да это одна видимость!… – разочарованно протянул Михаил, потирая ушибленные костяшки пальцев.
– Да? – в расстройстве осведомилась я, не желая признавать очевидного. – Но, может, все-таки можно их как-то ухватить… Подвигать… Попробуй еще, может, получится?
– Да как тут ухватишь… – Михаил помахал рукой над головой. Рука проходила сквозь огоньки, не задевая их. – Тут никак не ухватишь…
– Эй! – бодро крикнула я. – Ты! Как там тебя? Князь? Да еще великий? А не хочешь ли воспользоваться тем, что даровала тебе княжеская Витвина? Телекинез-то тебе на что был дан?
– Но ведь… Как же это… Я ведь двигать могу, да… Но только вещи всякие… И то – небольшие…
– А что может быть меньше вот этого маленького огонка? – задорно спросила я. – Представь, что именно его ты и хочешь сдвинуть с места!
– Представить?
– Ну я же не знаю, как ты управляешь своим телекинезом! Представить… Или просто пожелать… Или еще что-нибудь – возненавидеть двигаемый предмет, например…
– Я его чувствую. Будто он внутри меня. Будто он – часть моих пальцев. И как почувствую, тогда и могу двигать им. Как своим пальцем.
