- Эй, педик!
На пороге палаты стояла Китами, но Учики не видел, как она, припадая на поврежденную и не до конца восстановившуюся ногу, держится за дверной косяк и сжимает в руке все тот же трофейный кинжал. Он только слышал ее страшно-спокойный громкий голос.
Роджер обернулся и молча, по-деловому, опустил штатив, пронзая Отоко насквозь. Не в голову. Почему-то в последний миг острие отклонилось и вонзилось меж сломанных ребер. Убийца шагнул к двери. Сместившийся центр тяжести копья заставил Учики повернуться набок.
Черно-белый штрихованный Роджер шел к черно-белой штрихованной Дзюнко. А потом оставшийся глаз перестал видеть. Юноша лишь слушал, как вдруг защелкали, затрещали, загрохотали выстрелы неведомо откуда взявшегося оружия. Как громко затопал его убийца, вырываясь из палаты. Как громко выдохнула, пытаясь ударить, оттолкнутая Китами. Как треснуло и зазвенело разбитое стекло. И как закричал знакомый голос человека по имени Мастер: "Откуда здесь эти дети, вашу мать, сволочи?!"
Учики слышал, но не понимал происходящего. Он падал, падал долго и далеко. Гораздо дальше, чем полгода назад, расстрелянный, но сохранивший нечто важное. На этот раз некому было остановить его падение.
Рим
Сэм стоял и смотрел на Октавиана, не говоря ни слова. Молчание затянулось настолько, что даже Мегуми почувствовала себя неловко. Вендиго же не выказывал ни малейших признаков нетерпения, стоя напротив толстяка и улыбаясь. Его глаза, слегка прищуренные, следили за собеседником, пока тот задумчиво крутил головой и расправлял плечи. Затем Ватанабэ - или Сандерсон? - глубоко и шумно вдохнул, потом точно так же выдохнул. Брови над очками взлетели, сморщиваясь жалостливо и устало.
- Ну, так неинтересно совсем.
Октавиан лениво скрестил руки на груди.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, как тебе сказать... - Сэм усмехнулся с тем нарочито неловким сарказмом, что одним кажется очень смешным, а других раздражает. - Ты не впечатляешь.
- Вот как, - Вендиго сильнее прищурил левый глаз. - Почему же?
- Просто за полтора десятка лет я навидался таких, как ты, пафосных ребятишек очень много.
Сэм неопределенно повел рукой, по-прежнему разглядывая Вендиго из-за стекол очков.
- Все-то вы страстно влюблены в звук собственного голоса, все-то считаете себя дико оригинальными. Только смотритесь при этом как придурки какие-то. Я предпочитаю людей посолиднее, без воображения и желания покривляться. С ними, по крайней мере, не будешь сомневаться - они могут и убить, и бомбочку взорвать, и ребенка того, на кол. Злодейство - оно же всегда на самом деле с постной рожей совершается. А ты клоун какой-то. Монологи, гамлетовские жесты на сцене... У меня даже создается впечатление, что ты подставной.
- Но?.. - Октавиан смотрел весело одним глазом.
- Но все-таки ты, скорее всего, настоящий. Потому что только подобному тебе могла прийти в голову задумка натянуть нос одним конкурентам руками других. Настолько идиотского, но действенного плана нормальный человек бы не придумал.
- Спасибо, спасибо.
- Только все равно ты придурок, - Сэм пожал плечами. - Дела так не делаются.
- Да неужто?
- Да. Я хотел найти тебя, чтобы узнать только одно: кто ты такой, и зачем ты творишь то, что творишь.
- Ну, вот ты меня нашел, - Вендиго склонил голову в шутливом полупоклоне.
- И я вижу, что ты слишком заигрался, чтобы воспринимать тебя серьезно. Что же до твоих целей, то ты не удержишься и сам мне все расскажешь.
- Вопрос лишь в том, будешь ли ты слушать? - Октавиан открыл левый глаз. - Не так ли?
- Именно.
Канзаки, внимательно наблюдавшая за разговором двух мужчин, увидела, как на темном одеянии Вендиго появляются красные точки. Она узнала эти точки. На теле Октавиана даже лазерные прицелы выглядели пижонски. Ватанабэ медленно шагнул в сторону, и пара красных отметин вспыхнула у его собеседника на груди и лбу.
- Ой-ой, - манерно сказал Октавиан и тихо засмеялся.
- Я человек прямолинейный, - Сэм шагнул обратно к женщинам. - Так что в игры играть мне уже не особенно хочется.
- Бывают такие, - Вендиго кивнул. - Актеры встречаются несговорчивые и капризные. Но, Сэм... Сэм, Сэм, Сэм.
Он медленно и лениво поднял руку, на которую тут же сместился один из прицелов. В следующий миг зал и сцену залил свет. Лампы, светильники и даже все прожектора включились одновременно. Стала видна широкая пустота, окружавшая мебель и сидящих на ней женщин. Только далекий занавес и ступени к пустым рядам кресел, уходившим к полутемным стенам. В первые секунды Канзаки почти ослепла и инстинктивно прикрылась рукой. А потом она увидела их.
Русских было больше, чем ехало с ними. Видимо, Колосов успел вызвать какую-то подмогу из самолета или из тех, кто ждал их в Риме. Они заняли балкон, одну ложу и целились в Октавиана от входа на первом этаже. Настоящая боевая группа, взявшая противника в тиски с разных сторон. Мегуми готова была отдать руку на отсечение, что кто-нибудь сейчас выглянет и из-за кулис. Вендиго же, казалось, был даже рад непрошенным гостям.
- Ох ты! - воскликнул он. - Привет, ребята! Неожиданный ход - суровые курносые славяне наносят ответный удар!
- Что, тоже вписывается в спектакль жизни? - спросил Ватанабэ и, не оборачиваясь, велел женщинам встать и уходить со сцены. Русские, сжимая в руках автоматическое оружие, пистолеты-пулеметы и несколько автоматов, не двигались с места и продолжали наблюдать.
- Еще как! - ответил Октавиан. - Особенно если учитывать тот факт, что никого им не встретилось, когда бравые воины проникали в здание. Не так ли?
Русские молчали, а Сэм заслонил от Вендиго спиной поднявшихся Мегуми и Кэтрин.
- И что же ты теперь собираешься делать, человек-монолог?
- Хм... - Вендиго плавно и неторопливо поднес руку к лицу и почесал переносицу. - Раз уж зашел разговор, то давай-ка я покажу тебе, почему меня все же стоит воспринимать всерьез.
И, опустив руку, мужчина закрыл глаза. Канзаки, оглянувшаяся на последние слова от ступеней в зал, увидела, как под опущенными веками задвигались глазные яблоки. Внезапно все источники освещения в помещении моргнули в унисон.
Следующие секунды Мегуми Канзаки помнила до конца своих дней как одно из самых страшных событий, свидетельницей которых ей довелось быть. Ни один бой, ни один взрыв, ни один выстрел не запомнились ей так, как поднявший руки Октавиан, по-прежнему стоявший с закрытыми глазами. Даже воспоминания о набрасывающемся на нее Фрэнки поблекли в ту самую секунду, когда над сценой торжественно грохнуло латинское "Adeste Fidelis", и громкий вал звуков хруста, хлопков, чавканья и хлопков заставил девушку резко обернуться.
