– Нет!
Тени, витавшие в пространстве, дрогнули: крик боли и отчаяния перекрыл все. Сбившись в один неясный ком, видения рухнули вниз, звезды посыпались с небес. Жгучая ледяная стрела пронзила мозг некроманта, пробила его до самого седла, и было все равно, кто победит. Зачем он пришел с Южного континента? Потому что так хотели гхалхалтары. Но так не хотели люди!
Конь вынес короля на дорогу. Прорубаясь, гвардейцы шли за ним. Они не видели ни теней, ни осыпавшихся звезд, ни стрелу, намертво пригвоздившую их повелителя. Они были слепы. Они лишь махали мечами, выполняя привычное дело. Они несли ответственность только за свою голову. С них никто не спросит…
***
Форт-Брейден был пуст. Жители робко вылезали из подвалов, щурясь от яркого солнца.
Лорд Карен уже отдал поручения. Он сделал все, что от него зависело. Даже больше: кираса была сильно помята, и в нескольких местах виднелись красноречивые прорези. Каждая из них могла стоить ему жизни. Нет, лорд Карен дрался хорошо. Он сам повел в бой солдат, защищая отечество и короля, с которым в эту ночь опять случился припадок. По этой причине Иоанн не смог по традиции наблюдать за ходом сражения. Да и на что там было смотреть? Темнота, беснующаяся толпа и смертоносные вспышки огнедышащих драконов. Ничего интересного. Слишком жестоко и грязно. Ни сверкающей амуниции, ни ровных построений. Это не достойно монаршего глаза. Лорд Карен понимал это и знал, что опять придется снижать потери, сглаживать углы. Утерев кровь с разбитого лица, он повернулся к морю. Медленно поднималось из-за волн солнце. Начинался новый день. Жизнь продолжалась…
Хафродуг, главный город Вахспандии, страны людей-львов, стоял, прочно врывшись в землю стенами в сорок локтей. Вокруг простиралась суровая болотистая равнина, поросшая убогой, чахлой растительностью. В ясную погоду, когда холодное солнце останавливало свое блуждающее око на голой, мерзлой земле, на севере сверкали тяжелые пики Хал-мо-Готренских гор. Оттуда текла река Хафнур, петляя серебристой нитью меж разбросанных деревень, пока наконец не вливалась в Хафродуг. Искрящимся лезвием она рассекала город пополам и, значительно расширившись, впадала в залив Тогок. Именно здесь густо разрослись поселения паскаяков, покрыв всю прибрежную полосу, хотя огромные территории оставались необетованными. У воды было теплее, почва не так сильно промерзала, сочные травы способствовали скотоводству – основному занятию вахспандийцев. Земля в окрестностях залива стоила в пять-шесть раз дороже, чем у подножия суровых Хал-мо-Готренских гор. Жить в столице было мечтой каждого паскаяка, ведь здесь были сосредоточены все религиозные, магические и культурные центры страны. Город находился на самом юге королевства и в случае вражеского нашествия принимал на себя главный удар, прикрывая остальные территории. Но паскаяки не боялись войны – для них она была священным искусством, и они радовались ей. Кроме того, после Хал-мо-Готренского поражения, когда принц Удгерф на голову разбил антимагюрцев, нога захватчиков больше не оскверняла вахспандийской земли. Завоевателей не было, а вот гостей принимали много. Особенно в эти десятые числа сентября, когда барды и посланцы из разных стран съехались на свадьбу принца Удгерфа.
***
Большой зал. Столы. Под столами валялись кости. Леопарды с остервенением рвали куски полусырого мяса. В огромном очаге пылал огонь. Удушливые черные клубы медленно наполняли зал густой гарью. Она смешивалась с застоявшимся запахом пота, залитого терпким ароматом пряностей. Пир был в самом разгаре.
В центре восседали государь Ульриг и сам виновник торжества Удгерф. Отец-король был весел, крутил патлатой массивной головой, одаривая всех широкой, самодовольной улыбкой. Кубок его непрестанно наполнялся.
Сын был более сдержан: губы плотно сжаты, лоб нахмурен, в больших изжелта-зеленых глазах читалась одна упертая мысль. Она не покидала Удгерфа в течение всего пира: "Еще один день и он торжественно вступит в брак в Главном Храме, где венчались все члены королевской семьи ещё со времен Крейтера Великого, основателя Вахспандии. По обычаю он не мог видеть будущую жену. Три дня продолжается Великий Пир, знаменующий окончание его прежней жизни. Но что ждет его потом? Какова она, его невеста? Да и что это за блажь? Зачем женить его именно сейчас? Зачем ему жена?"
Удгерф посмотрел на отца. Тот был явно доволен собой, беспрестанно пил, с потрясающей быстротой уничтожал целые блюда, много болтал.
– За здоровье молодого принца! – говорящий привстал.
Он едва держался на ногах, нелепо размахивая наполненной до краев чашей так, что пузырчатая пена лезла через край.
Паскаяк средних лет с красивой пепельной шевелюрой, сидевший рядом с принцем, укоризненно покачал головой:
– Надрались ребята.
Это был Хинек, знаменитый герой. Раньше он учил принца владению оружием.
Погруженный в свои мысли, наследник не обращал внимания на пирующих.
"Для чего все это? Неужели отец действительно надеется, что, женившись, он, Удгерф, станет вязать вместе с женой шерстяные чулочки будущему сыну?"
– Бред! – едва слышное слово сорвалось с разжавшихся губ Удгерфа.
– И впрямь бред, ваше высочество. Как есть.
Наследник с благодарностью посмотрел в широкое открытое лицо учителя, вздохнул.
За двадцать лет, Хинек научился понимать Удгерфа с полуслова, по одному взгляду. Он даже знал даже о том, что хочется наследнику, когда тот сам не подозревал об этом.
– Выйдем?
– Пожалуй.
Хинек осторожно приподнялся из-за стола, и, четко обозначившись под простой холщовой рубахой, свинцом налились его могучие мышцы.
Удгерф наклонился к отцу:
– Я отойду, руководи пиром.
Ульриг удивленно выпучился – пьяный он иногда не разбирал слов:
– Руководи миром? Да ты в своем ли уме, сынок? Это тебе Урдаган наговорил? Знаю я его! Забивает тебе голову всякой дурью!
Удгерф привстал.
– Нет, нет, погоди. Что он наговорил тебе про мир?
– Ничего он не говорил.
– Не доверяешь? Слушаешь всяких сумасбродов, а мне не доверяешь? Мне, родному отцу! Эй, вы слышали? Молодежь! Эх, дожили?! – король бухнул кулаком по столу. – Не доверяешь, да?
– Пусти.
– Нет, не пущу! Не доверяешь? Посмотри мне в глаза. Ты морду-то не вороти, собачий сын.
Удгерф взглянул в маленькие, заплывшие гневной, мутноватой слезой глаза отца:
– Проспись.
– Простить? Не прощу, хоть тресни.
– Тресну.
– Ну, тресни! Прямо сейчас! – Ульриг разинул пасть, громко захохотал, очевидно представив, как лопается его сын.
