Своих ребят я знал значительно лучше него.
Иван недобро улыбался, но в наши с Пупырем разборы уже привычно не вмешивался, справедливо полагая, что эти проблемы я пока еще вполне в состоянии решать и собственными силами.
Ну, и зачем тогда, простите, жопу от бревнышка отрывать?
Тем временем парни поставили командирскую палатку и сообразили чего-то пожрать.
Я разобрался с графиком дежурств и немедленно завалился в люлю.
Давно, кстати, я так хорошо не спал.
Очень спокойно.
Даже комары не мешали.
Ближе к вечеру к моему костерку пришел Иван.
Молча достал из сумки фляжку водки и два небольших металлических стаканчика.
Пижон, конечно.
Ну, да кто из нас без греха…
Тем не менее, я развернул тряпицу, в которую был завернут небольшой шмат тонко порезанного слабосоленого сала с тонкими мясными прожилками, помидор, два малосольных огурца, пучок зеленого лука, пара яиц, две чищеные луковицы и полбуханки настоящего пшеничного хлеба.
По столичным меркам – роскошь необыкновенная.
Но отряд вполне мог себе такое позволить.
Иначе не было смысла и рисковать.
…Выпили.
Я еще никогда от дармовой выпивки не отказывался.
Да и водка была хороша, не то что эта нефтяная помойка, которую продавали в Москве.
Лучше уж самогон пить.
Хлебный, как у Федорыча.
Но это – большая редкость…
…Несмотря на весь декларируемый внешний аскетизм, фаши себя довольно нежно любили.
Кормили в Каэрах, конечно, просто, но сытно.
А уж верхушка…
Я слабо разбираюсь в их иерархии, но в чинах Иван, видимо, был немалых.
Абы кому летучий отряд не доверят.
Выпили по второй.
Все так же молча.
Иван вообще разговорчивостью не отличался. А я просто ждал. Не я к нему пришел, он ко мне.
Ему и начинать.
Что он, в общем-то, через некоторое время и сделал.
Для начала налив по третьей и закурив тонкую легкую сигаретку.
Я принюхался.
Нет, марихуаной не пахло.
Пахло табаком. Причем, очень и очень неплохим.
Почти как у меня.
Так.
Разговор, видимо, предстоял серьезный…
Он снова молча кивнул упрямой бритой головой в сторону опустевших стаканчиков.
Ну что ж.
Как говорится, – не вижу повода не выпить.
Махнули.
Иван осторожно взял пальцами тонкий лепесток сала, положил сверху колечко лука. И, осторожно водрузив все это хозяйство на ломтик хлеба, все так же задумчиво отправил в рот.
Пожевал.
Хмыкнул довольно:
– Неплохо живешь, однако, капитан.
Я достал кисет, вынул оттуда листок тонкой папиросной бумаги и сознательно неторопливо стал скручивать папироску из душистого абхазского табака.
За килограмм такого знающие люди могли легко предложить слегка подержанный джипачок.
Не такой, как наши зверюги, разумеется, но тоже ничего.
Бегающий.
Ага.
Гурам выменивал его мне у каких-то таинственных земляков по весу: килограмм табака на килограмм астраханской черной икры.
С моей точки зрения – более чем удачная сделка.
А то, что земляки шифровались, неудивительно.
Черных в Москве… м-м-м, как бы это помягче сказать – недолюбливали…
– Стараюсь…
– Вижу… Что стараешься…
Мы еще некоторое время покурили.
Молча.
Наконец он не выдержал:
– Слушай, Егор. Никак не могу тебя понять. Ты откуда такой отмороженный взялся-то?
Я невольно хмыкнул:
– А откуда все берутся? Всё оттуда же. Рожать по-другому бабы вроде бы еще не научились…
Он неожиданно встал, отщелкнул окурок и засунул большие пальцы рук за ремень портупеи:
– Все шуточки шутишь. Шутник. Я про твоих волков еще на Кавказе слышал. За ваши головы золота давали – по весу. А ты тут мелкого жулика из себя строишь. Хорош. Достало. Можно подумать, не в одной стране живем. И только не делай вид, что тебе все по барабану…
И ушел.
Нормальный, вообще, метод ведения дискуссий.
Ага.
Вполне себе возбуждающий искреннее, блин, доверие к собеседнику.
Идиоты…
Я поудобней скатал кожанку и уложил ее под голову.
Скрутил еще одну папироску, прикурил от уголька и стал смотреть на ленивый, неспешный огонь.
Вечерело.
Воздух казался стеклянным и едва не звенел.
По углам поляны быстро скапливалась тьма. Наверное, там тоже кто-то жил.
В отдалении пели свою бесконечную песнь комары.
Еще один день заканчивался так же, как заканчивались все предыдущие.
Ничего, в принципе, нового.
И начинался следующий, такой же пустой.
И мне действительно все было абсолютно по барабану…
Наутро я объявил построение.
Велел мыться, приводить в порядок себя, технику и оружие.
Запретил ловить рыбу в речке: все-таки радиация здесь была довольно долго.
Даже если сейчас эту дрянь куда-то смыло.
Хрен его знает, во что мутировала рыбешка в этой милой речушке. Может, у нее клыки выросли, как у свиньи, что в принципе не страшно, а может, яд в какой-то желёзке образовался.
Съешь такую пакость – и кранты.
Заказывай отпевание.
Лучше не рисковать…
Чарли и остальные рыбаки недовольно поворчали, но согласились, что рисковать действительно не стоит.
А Веточку с «девочками» я отправил проверить дорогу на Торжок и аккуратно посмотреть, что делается в самом городишке.
Вернулись они под вечер, вымотанные, грязные как черт, но – довольные. Трасса была более или менее, а городок – абсолютно пуст.
И еще – в городе «девочкам» удалось найти склад ГСМ, фактически не разграбленный.
А вот это была настоящая удача.
В нашем деле лучшие новости – это не отсутствие новостей.
Лучшие новости, это когда точно знаешь, куда идешь, зачем и что ищешь.
Правда-правда.
Маршрут.
Путь.
Единственный бог, которому мы молимся и просим укрыть в тени своих крыльев.
Такие дела…
Я объявил вечернее построение и велел отдыхать. Сказал, что завтра выступаем на Торжок, а там, возможно, будет и еще одна дневка – по обстановке.
Мужики были довольны.
Идти день, зная, что следующий день будешь отдыхать, намного лучше, чем отдыхать, зная, что следующий день будешь идти.
Такая вот простая солдатская логика.
И с ней, извините, хрен поспоришь.
Вышли затемно.
Приведенные в порядок джипаки и броневик катили ходко, почти что весело. Неприятность случилась только одна: у Думаново, где нас обстрелял какой-то сумасшедший снайпер.
Дорога раздваивалась, и мы с Иваном вышли из машин, чтобы сверить карты. Разобрались довольно быстро, но хотелось еще немного размять ноги и покурить.
Тут-то он нас и накрыл.
Спасла меня только реакция Андрюши Шпака, старого моего товарища – еще с Крымской компании. Нас тогда в спецназе Русского экспедиционного корпуса было только двое москвичей, Андрюша и я.
