Это оказалось легче, чем она думала. Сучья давали рукам и ногам верную опору. Вскоре Лисси и Хайта, задравшие в тревоге головы, почти скрылись за листвой. Револьвер болтался и стучал в бок, но Лара вскоре свыклась с неудобной тяжестью, висящей на плече.
Наконец, она оказалась близко к вершине, где ствол стал тонким, а сучья начали сгибаться.
Отсюда был широкий обзор!
К северу, западу и востоку лес простирался далеко, конца не видно, а с юга к недалекой опушке подходила долина, где деревца росли плотной каймой вдоль извилистой речушки. От близости воды Ларе так мучительно захотелось пить, что зубы скрипнули.
Дальше, к горизонту, уходили холмы с редкими рощицами.
Лара огляделась тщательно, насколько позволяла листва. Солнце уже близилось к закату и покраснело, небо оставалось чистым. Над горизонтом к западу и северу в вышине маячили два дрейфующих дирижабля, такие маленькие, что пугаться их не стоило.
Но между опушкой и речкой была серьезная преграда.
Там, на просторной луговине, стояли самоходки, мрачные махины вдвое выше деревенских домов. Над ними торчали дымовые трубы, по бокам выступали круглые катки, а спереди смотрели на лес орудийные башни. На скошенных бортах каждой громады крупно нарисован Молот Гнева — знак имперской армии.
Из труб бодро шел дымок. Военные держали самоходки под парами.
Они расставили боевые машины вдоль реки, передками к лесу, на большом расстоянии одна от другой. Лара видела четыре самоходки, но, похоже, их было больше, потому что дымки виднелись и дальше по долине. Они сигналили друг другу гудками, эти-то гудки и слышали они с Лисси.
Экипажи бродили около катков, не отходя от машин далеко. Кое-кто шлялся вдоль водозаборных рукавов, протянутых к реке.
«Эх, они баки заполняют! Сколько льют! А тут хоть бы глоточек…»
Проскочить мимо этого заслона нечего и думать. В башенках наверху сидят наблюдатели, они следят. А с темнотой самоходки зажгут прожекторы. Стоит выйти на свет, как ты попалась.
У реки ударил колокол. Один, другой. Люди у самоходок зашевелились, стали подходить к бортам между катками, потом рассаживаться на траве.
«Ага, у них ужин. Еду раздают».
Голод и жажда стали почти невыносимы.
Сев верхом на сук потолще, Лара обхватила его ногами и освободила револьвер от завязок. Может, сверху лучше слышно голоса? До сих пор, сколько она ни слушала, разговоры Купола с четырьмя сторонами света не повторялись.
«Вряд ли сейчас кто-нибудь станет говорить. Военных всегда кормят в одно время, по часам. Они обжираются кашей с мясом, а я здесь пропадаю!»
Без всякой надежды она приложила ко лбу холодный барабан, и неожиданно услышала:
— Тра-ла-ла, чесночный соус, трам-па-пам, тройной компот!
— Тварь ненасытная, — вырвалось у Лары.
Молодой голос оборвался и после молчания осторожно спросил:
— Кто говорит со мной? Эй, ты, ответь…
Лара пожалела, что не сдержалась от ругательства. А голос взволнованно продолжал:
— Говори, не бойся. Тут никого нет. Я один в кабине. Нас никто не услышит. Ну, говори же!
Судя по всему, голос принадлежал какому-то пареньку, вряд ли намного старше Лары. Он почти умолял и, казалось, сгорал от нетерпения.
«Я его слышала. Он отвечал Куполу», — вспомнила Лара.
— Ты Юг? — преодолев страх, нарушила она молчание.
— Да! Да, это я! — воскликнул он. — Ты девушка? Откуда вещаешь? Как тебя звать? Меня зовут Огонек Хавер, а Юг это мой позывной. О, собака, два хвоста, здорово, что ты на меня вышла! Ты из какой бригады?
— Я здесь, — ляпнула Лара и умолкла. Бригада, позывной, это что-то военное.
«Он принимает меня за свою. Что значит „вещаешь“?.. А, ясно! Это вроде телеграфа, но без проводов. Этот Юг сидит вон там, в самоходке с флагом. В командирской машине».
— Поговори со мной, пожалуйста. Пока все наши едят, без шлемов, мы можем поболтать.
— А ты в шлеме? — Лара все-таки решилась поддержать беседу.
— Ага, я люблю в этой кастрюле. Сразу становишься похож на офицера, а то все смотрят сквозь тебя, будто ты мальчик из кадетской школы. Да куда им без нас? Только лампочкой могут мигать… Ты чего медиатор напялила?
— Меня зовут Лара. Ларита.
— У, отличное имя, мне нравится! Куда поедешь после акции?
— Не знаю.
— Гадина Купол, нет бы устроил нам танцульки с граммофоном, дал всем вместе отдохнуть. А что ты сидишь на дереве? — Юг заговорил другим тоном, недоверчивым и удивленным. — Я тебя слышу, ты в лесу, два румба влево, дистанция сто мер, высота пятнадцать.
— Я пить хочу.
— Ты… — голос Юга стал очень тихим. — Беглая?
— Да, — ответила она, хотя не поняла, о чем говорит Юг.
— Ну, ты нашла, где прятаться! Завтра лес спалят, пеньков не останется! Знаешь, что сюда везут? Черную жигу, это тебе не собака, два хвоста.
— Так получилось. — Ларе стало тоскливо. Бегали, скрывались, пробирались, и все напрасно. Ни выйти нельзя, ни остаться в лесу. Везде ловушка.
«Надо сказать Лисси, пусть выйдет к самоходкам. Ей-то ничего не будет, ее на подушках к отцу повезут. И с Хайтой разберутся как-нибудь. А я?»
Она понимала, что для приютских чиновников все равно будет сумасшедшей, которую надо доставить в Гестель за казенный счет.
Надо или смириться с этим, или сгореть вместе с лесом.
— Лучше я застрелюсь, — думая вслух, проговорила она.
Не так уж это сложно. С молитвой «Избави, Господи» оттянуть курок до щелчка, приставить дуло к голове, а после нажать на спуск. Если у девушки нет иного выбора, она восходит по радуге. Или уходит в темное царство. Смотря, что заслужила.
— Э, нет, брось дурить!! — закричал Юг в командирской машине. — Перестань, ничего не делай! Я тебя не выдам, не подумай. Сейчас я что-нибудь придумаю. Подожди. Ага, придумал! Только обещай меня слушаться.
— И что ты предлагаешь?
Он объяснил ей в нескольких словах.
— Думаешь, у тебя получится?
— Лари, —снисходительно сказал Юг, — хоть я кадет, мне подчиняются полковники, потому что я — голос Купола.
— А тебя не накажут?
