Ознакомительная версия.
— Ну и нечего тогда орать, — неожиданно раздается внутри черепа тот самый голос, что приказывал остыть.
«Где я?» — не говорит, а только думает Рой.
— Там же, где и я. Нигде, — незамедлительно получает он ответ.
Рой напрягает все извилины, пытаясь сформулировать следующий вопрос, но собеседник его опережает:
— Не проси меня объяснять. Это не имеет отношения к нашему делу.
— К какому нашему делу? — Рой делает ударение на слове «нашему».
— Нам обоим не безразличен Сэм, не так ли?
При упоминании Сэма у капитана начинает кружиться голова и шуметь в ушах. Когда это проходит, голос продолжает:
— Итак, мой друг, ты воссоздан, но, увы, отнюдь не за боевые заслуги или обилие талантов. Лично меня они не интересуют. Гораздо важнее твое главное качество — безграничная воля к победе, схожая с тупым упрямством. Думаю, что именно она позволяла тебе чувствовать эмоциональные колебания нашего чудо-шпиона невзирая на световые годы. Телепатией я это не назову, так как ты способен чувствовать только Сэма, да его с недавних пор второе «я». Значит, ты с ними как-то связан. Как? Мне представляется следующая схема: новый вариант существования разума, нечто вроде материализовавшейся шизофрении наоборот, сразу в двух телах. Всегда бодрый, созидающий, разрушающий, не важно, главное — постоянно действующий. Удвоенные возможности и продолжительность активной жизни, непрерывное пополнение багажа знаний и опыта. Нравится зарисовка?
— Если она относится к Сэму — нет. И при чем здесь я?
— Да, в схемку ты не вписываешься. У шпиона с профессором все в порядке и без тебя.
Но ты их чувствуешь, вот в чем загвоздка. Давай порассуждаем, в главном я прав: разум этих двоих един. Будь профессор человеком без воображения, как ты, например, ему бы снился он сам и все шло как задумано: днем ботаника одной планеты, ночью — другой. Нобелевская за Нобелевской, звание за званием, красота! Но Стоун…
— Кто?
— Не перебивай. Тот, второй, профессор Стоун, оказывается человеком, не до конца преданным науке, что имеет ужасные последствия. Вместо Стоуна-2 он реализует какой-то интерактивный бред. Конечно, кем еще может стать субъект, засыпающий на Прайме, а просыпающийся на Трилане?
— Кем и является — осточертевшим всей нашей службе шпионом.
— А еще?
— Не знаю.
— Вот именно. Вот где произошел сбой. Человек бесконечно сложнее любой другой твари или машины. Сон его -Terraincognita, даже для Творца; очень уж интуитивен, несмел и плохо прогнозируем. Касаясь образа, он не действует, а пробует. Застряв в чем-то, он попросту меняет декорации, как ему удобно. Слова в нем излишни, они заменены образами, причем образами, не иллюстрирующими слово, а ассоциирующимися с ним по лихо закрученным цепочкам из ощущений и воспоминаний. Пойди разберись, куда это приведет. Все равно что пересекать реку по мосту из американских горок: берег виден, но что предстоит в дороге — неизвестно, да и не повернет ли путь к исходной точке — гарантии нет. И вот результат: вместо ученого — герой.
— Я не понимаю одного: если Сэм не настоящий, почему он осязаем? — Рой пытается, но не может выделить, что его беспокоит в рассуждениях невидимого собеседника. — Создание из материала невозможного — из сновидений, должно существовать отдельно, где-нибудь в гиперпространстве или параллельном мире. Что он делает среди нас?
— Среди нас?! Капитан, ты не подумал, прежде чем сказать. Впрочем, я не удивлен. Будь уровень твоего религиозного образования несколько выше, то мне было бы достаточно напомнить тебе о том, что в начале всего было вообще только Слово. Я, кстати, подозреваю какое, но сейчас не об этом.
— Этот Стоун что, тоже бог?
— В том-то весь фокус, что нет.
— Неоформ?
— Теперь да.
— Тогда его следует…
— Не его. Получится тот же «пшик», что так рассмешил тебя на Сингле и расстроил на Земле. Следует вновь искать Сэма. В нынешнем стабильном состоянии он уязвим, а значит у тебя есть реальный шанс прервать развитие этого чертовски опасного вида «новой жизни», А до Стоуна тебе не добраться.
— Почему?
— Скорее всего, ты просто-напросто заснешь…
— Ты намекаешь на то, что Стоун и меня… придумал?
— Варианта два. Первый: раз уж профессору снится мыльно-космическая опера, то к герою должен прилагаться и антигерой. По закону жанра.
— Почему тогда я не растворяюсь, как этот «герой»? — Рой вкладывает в интонацию вопроса все свои скудные запасы сарказма.
— Применяй прошедшее время, дружище. Жаль, ты не видел лицо Сэма после того, как… Но продолжим. Без погони сериал — не сериал. Исчезай и появляйся ты рядом с Сэмом, каждая серия заканчивалась бы в самом начале… Но есть и второй вариант, который мне кажется не менее вероятным: Стоун не уникален, и есть некто, обладающий сходным даром, но его недолюбливающий.
— Мой «первый номер»?
— Да.
— И в том, и в другом случае пропадает всякий смысл охотиться на Сэма — прервав развитие этого вида, я совершаю либо самоубийство, либо убиваю ближайших родичей.
— Отнюдь. Если твой создатель Стоун, ты убираешь конкурента, если кто-то еще — ваша мутация получает преимущество перед стоуновской.
— А как же «чертовская опасность»?
— Не путай, ты — опасность, мною контролируемая, а они — нет. Развитие такого интересного вида должно проходить под тщательным наблюдением. Моим наблюдением, естественно. Плюс у тебя нет выбора. Ты же хочешь вернуться в свой мир?
— Мне не снится практически ничего…
— Это неважно. Важно, кому снишься ты…
— Кто ты? — спрашивает Рой, неожиданно меняя тему разговора.
— А тебе не все равно?
— Теперь нет.
— Как сказал поэт: «в лучших книгах всегда нет имен, а в лучших картинах лиц».
— Это не ответ, — упорствует Рой, удивляясь собственной наглости.
— Никто, ничто, никогда и нигде — вот некоторые из моих имен. Выбирай по вкусу.
— А выглядишь ты тоже «никак»?
— Совершенно верно.
— Просто воплощение пустоты…
— Скорее, ее дух, — в голосе Духа Пустоты сквозит усмешка.
Ознакомительная версия.