– Я не смогу поблагодарить тебя достаточно, за то, что допустил меня к своей тайне, Кавафи, – услышала она голос дяди Хула. Таш никогда не слышала, что дядя Хул говорил столь дружественно и расслабленно, – Уверен, что это заслуживает внимания.
– Не беспокойся об этом, Хул, – ответил Кавафи где-то рядом, – нет никого, кому бы я мог столь открыто показать свою работу, чем ты
Таш побежала по коридору направо, пока не оказалась вне поля зрения. Она слушала, пока Хул и Кавафи дошли до лифта.
– Как мы доберемся туда? – спросил Хул.
– Мы на верном пути, – сказал Кавафи.
Таш слышала, как они зашли в турболифт. Перед тем, как двери закрылись, она услышала, что Кавафи сказал:
– Этаж Основания.
Стремглав Таш помчалась к другому лифту. Она смотрела, как на световом табло отображался спуск лифта с Хулом и Кавафи. Они двигались быстро. Таш влетела в другую кабину.
– Этаж Основания.
Механический голос ответил из динамика. Доступ ограничен. Требуется пароль.
– Что? – Таш не могла поверить в это, – ограниченный доступ.
– Неверно. Требуется верный пароль.
Таш лихорадочно думала. Значит есть этаж ниже этажа вестибюля. И чтобы попасть туда требуется пароль.
– Назовите пароль, – требовал механический голос.
Таш думала.
– Звездный крик, – выпалила она.
Турболифт начал спуск.
Несмотря на то, что лифт двигался достаточно быстро, поездка оказалась долгой. Таш чувствовала, как в маленькой комнате стало очень жарко, как будто она направлялась к источнику влажного климата Гобинди.
Наконец лифт остановился. Двери открылись, и Таш огляделась. Перед ней был длинный коридор, но здесь было ничего напоминающее больницу. Стены и этаж были сделаны из массивных камней, плотно прижатых друг к другу. На стенах рос мох, а воздух был настолько тяжелым и сырым, что на полу были лужи.
Она была в зиккурате.
Осторожно она пошла вперед. Казалось, здесь не было никаких часовых или охраны. Сердце Таш быстро стучало. Коридор был тусклым, освещенным только лампами дневного света, расположенными далеко друг от друга. Она спрашивала себя, насколько глубоко она была в зиккурате. Таш предположила, что она должно быть недалеко от фундамента.
Таш услышала тихое хлюпанье сзади. Она быстро оглянулась. Там не было никого. Она сделала еще несколько шагов, и хлюпающий звук повторился. Она вновь оглянулась. Коридор был пуст. Тогда Таш начала искать источник звука. Подняв голову она увидела, что на потолке висело несколько капель, готовых сорваться вниз.
Таш хотела было кинуться к турболифту, но одна из капель, сорвавшись с потолка, упала на пол. Капля перекатилась по полу, и Таш была вынуждена отступить.
Она знала, что должна была добраться до лифтов. И никогда не должна была приходить сюда одна.
Может я смогу перепрыгнуть ее, – подумала она. Но такого шанса ей не представилось. Капля перегруппировалась и преградила ей дорогу. Пока Таш думала, что делать дальше, другая капля упала с потолка. А затем еще одна, и еще. За мгновения путь к лифтам был прегражден. Таш едва не вскрикнула, увидев, как капли направились к ней.
Теперь у нее не было выбора. Она повернулась и побежала, зная, что капли не смогут догнать ее. Спустя некоторое время капли потеряли к ней интерес и прижались к стенам. Но если бы она попыталась вернуться к лифтам, то капли бы ждали ее. Теперь у нее был только один путь, вглубь зиккурата.
Коридор был прямым, и Таш знала, что Хул с Кавафи прошли этим путем. Она осторожно кралась вперед, держась в тени и теперь уделяя больше времени наблюдению за потолком, где могли гнездиться шары слизи.
Одежда Таши взмокла от пота и сковывала движения, подобно влажным бандажам. Ее рука болела все сильнее, а чувствовала себя она все хуже. Закатив влажный рукав, Таш посмотрела на след от укола, который лишь увеличился. Теперь у него был еще более темный коричневый цвет, который, казалось, начал распространяться по всей руке.
Ей казалось, что она уже шла часы, когда, наконец увидела вдали более яркий свет. Коридор расширился и разделился на несколько других. Хотя зал был пустой, Таш слышала приглушенные голоса и звук работающих машин.
Таш не чувствовала себя в безопасности, стоя на открытом месте под ярким освещением. Здесь могли быть штурмовики, а вот ее быть здесь не должно. Но идти ей было некуда: назад путь преграждали капли, а впереди была неизвестность. Все, что она хотела сделать, так это выйти живым из зиккурата.
Держась за стену, Таш дошла до ближайшего поворота и спокойно вошла в коридор. Как и в коридоре от турболифта, здесь было более темно, и тут она почувствовала себя в относительной безопасности. Хорошо бы, если этот коридор вел к выходу.
Впереди Таш могла видеть, что каменные стены туннеля были облицованы плексическими панелями. Когда она приблизилась, Таш увидела комнату с прозрачными дверьми. Она была пустынна, в ней не было никакой мебели и никаких устройств связи или видеонаблюдения. Комната напоминала камеру. В ее центре была одна из капель. Удостоверившись, что никого рядом нет, Таш встала перед камерой.
Капля прыгнула к ней. Но ударившись в прозрачный барьер медленно осела на пол. Это было ужасно. Затем вновь прыгнула на Ташу.
Девушка пошла дальше. Она прошла шесть или семь прозрачных камер, в которых были такие же капли.
И хотя камеры были одинаковыми, Таш заметила, что капли различались. Они становились все меньше. Это было, как будто первая камера содержала полностью развитую каплю, а во всех остальных процесс формирования все еще продолжался.
Большие капли были самые сильные, но и они потерпели неудачу, желая пробить стенку, отделяющую их от Таш. Меньшие просто сидели на полу камер и дрожали.
Проходя дальше, в одной из камер Таш увидела каплю, которая была размером с человека и по форме напоминала его, лежащего на полу. Таш почти могла представить человека под слизью. Ее вид заставил Таш вздрогнуть. А то, что она увидела в следующей комнате, заставило ее закричать.
В последней камере не было капли. В ней был зеленокожий родианец. Тот самый родианец, который был недавно арестован. Он лежал на полу и задыхался. Толстый слой слизи уже покрывал его грудь и спину. Слизь наползала на ноги и руки.
Таш почувствовала, как ее внутренности сжались в отвращении. Она видела, как двигается рот родианца. Прозрачные двери были звуконепроницаемы, и она не могла слышать, что он говорит, но по движениям губ, она догадывалась, что он проклинал происходящее. Он яростно боролся со слизью, пытаясь избавиться от него. Вместо этого количество слизи вдруг увеличился, почти погребая его под собой.
