— я вновь оказался в остановившемся мгновенье, только в этот раз меня из тела меня не выкидывало.
Но при этом я смотрел на происходящее сверху, обозревая всю картину.
Боль, жжение и невозможность вздохнуть тоже исчезли, словно тумблер переключили; да мне — моему духу, дышать и не нужно было. Я сейчас наблюдал себя — лежащего на спине, зажмурившегося от распыленного в лицо перцового газа. Время замерло — несколько капель моей крови, сорвавшиеся с лезвия финки, неподвижно висели в воздухе, как и взметнувшиеся локоны Вики.
Вдруг, словно выбитая сильным ударом пыль из ковра, из ее тела проявилось нечто, похожее на энергетический сгусток ярко-зеленого, как июльская листва, сияния. Нет, не энергетический сгусток, а вставший в позу статуэтки Оскара призрачный двойник — хорошо угадываются очертания фигуры, отчетливо видно черты лица. По мере того как призрачный, сотканный из зеленого сияния двойник обретал четкость, тело Вики вместе с платьем начало превращаться в прах, истончаясь и рассыпаясь пеплом, тут же бесследно исчезающим.
Очень похоже на то, как это происходило с моим телом в туманной аномалии, только там я не видел призрачного двойника. Он уже полностью сформировался — я теперь смотрел словно на голографическую проекцию; физическое тело Вики между тем совсем исчезло, вместе с одеждой и ножом, только баллончик перцовый валяется на полу. Все остальное, что принадлежало сестре, пропало — даже ее кровь с лезвия кухонного ножа в моих руках исчезла, как не было.
Сотканный из сияния зеленой энергии двойник Вики вдруг поплыл искажением, начав мягко трансформироваться и приобретая чужой облик. Черты лица сестры пропали, замененные другим. Новая личность, сформировавшийся на ее месте, выглядела молодо, но крайне отвратно. Нет, лицо весьма красивое, но неприятное — широкие скулы, высокий лоб, надменное выражение. Глаза странные, неестественные — пустые, как у античных бюстов.
Продержавшись довольно долго, столь неожиданно появившийся чужой облик вновь пластично потек, теряя форму. Пара секунд, и оставшаяся после смерти Вики энергия закрутилась водоворотом, центром которого внезапно оказался я — энергия наполнила меня, причем так, что мои зажмуренные и слезящиеся глаза аж зеленым сверкнули. В этот же самый момент я вновь ощутил себя в собственном теле, лежа на залитом кровью полу и зажмурившись от перцовки.
Черт, а хлещет из меня как из свиньи. Я ведь так сейчас кровью истеку и умру нахрен — появилась холодная мысль, проступившая через поднимающуюся панику. Перекатившись на живот, я поднялся — сначала на колени, потом встал на ноги. Левая рука не слушается, висит плетью, а правая вроде нормально работает.
Зажмурив слезящиеся глаза, оскальзываясь на залитом кровью полу и борясь с накатывающей слабостью, я вышел в коридор. Наступил на Оксану, но она не отреагировала, молчит — похоже, броском графина Вика глуханула ее качественно, как бы не убила еще.
Кое-как открыв мокрыми от крови руками замок, я буквально вывалился из квартиры. Едва не упав, шаря рукой по стене — чувствуя, что в сознании мне оставаться совсем недолго, нащупал звонок соседней квартиры и нажал, выдавая длинную трель. Стукнул пару раз, пошел дальше. Шатаясь как пьяный и едва не падая, доковылял до противоположного конца коридора, уткнувшись лбом в дверь жилища бородатого соседа.
Он, неожиданно, открыл почти сразу, едва я кнопку звонка утопил. Глянув на меня и моментально оценив ситуацию, сосед зычно крикнул, призывая срочно вызывать скорую. Похоже обращался к тем, кто вышел из другой квартиры за моей спиной. После бородатый сосед шагнул вперед и придерживая, не давая упасть, усадил меня на пол, осматривая повреждения.
— Так, не уходи никуда, — похлопал он меня по щеке, после чего быстро, очень быстро и резвой для своей тучной комплекции, скрылся в квартире. Вернулся почти сразу, раскрывая на ходу аптечку, так что часть лекарств вывалилась на пол. Не обращая на это внимания, принялся умело оказывать мне первую помощь. В это время сознание меня постепенно покидало, отступая перед надвигающейся слабостью.
— Не уходи никуда я сказал! — заметил мое состояние бородатый сосед.
Несмотря на его просьбу, я бы давно уже погрузился в пучину беспамятства. Если бы не одно «но»: вот только сейчас понял, что память и знания Вики после ее смерти стали моими — именно в тот самый момент, когда оставшийся от ее тела энергетический сгусток перетек в меня.
Именно это ошеломление, удивительное открытие и держало меня в сознании все то время, пока сосед оказывал мне первую помощь. Сквозь звон ушах я услышал голос и плач Оксаны — жива, надо же. Потом, неожиданно быстро, приехала скорая помощь. Сквозь льющиеся слезы — так и не отойдя еще от перцовки, я увидел симпатичное лицо молодой целительницы в синей форме.
Добрые люди из скорой помощи принялись делать свою работу, Оксана суетилась рядом, плакала и кричала. Бородатый сосед ее держал, а уже переставал воспринимать действительность. И так слишком долго пробыл в сознании и постепенно отлетал в беспамятство. В ушах все громче в такт пульса шумела кровь, и в скором времени — на пороге подступающей темноты потери сознания, через этот шум пробивалась только одна мысль, пришедшая вместе с чужим знанием.
Я — жнец.
Глава 4
Очнулся. Лежу на спине, смотрю в потолок — с трудом разлепив глаза. Заволновался было, что уже в тумане — полная тишина, странное освещение, муторно-тяжелое состояние. Но нет, просто свет в окне тусклый — еще не день, но уже не ночь; и я на больничной койке, а не в санатории, так что и состояние соответствующее.
Судя по видимым на улице елкам я в нашей ЦРБ, Центральной районной больнице. На другом конце города от моего дома находится, проезжал я здесь мимо пару раз. Помню аккуратное двухэтажное здание с ярко-красной черепичной крышей, елки вокруг него тоже запомнил.
Приподнял голову, осмотрелся. Почти весь торс, левая рука и нога (в ногу-то как и когда?) плотно замотаны бинтами. У койки по бокам дуги, как на полках поезда. К таким, я знаю, наручниками пристегивают пациентов, которые находятся под пристальным вниманием полиции. Но руки у меня вроде свободные, наручников не видно. Похоже, паковать меня прямо вот сразу никто не собирается.
