Я многозначительно переглянулся с Уханом, а когда снова посмотрел в ее сторону, то оказалось, что бикаэлки в каюте уже нет. Мы остались втроем. И как это она умудряется при своих габаритах двигаться так бесшумно?
– Класс, – восхищенно произнес Ухан, окидывая помещение не менее удивленным взглядом. – Пока Зайда не вышла, я и не замечал, сколько она занимает места. Сразу такой простор и дышать значительно легче…
– На себя посмотри, – обиделась за бикаэлку Марана. – Сам боров здоровенный, в стандартный кокон не умещаешься.
Насчет коконов-анабиозаторов она зря – они безразмерные, подстраиваются под любое тело. Просто захотелось уколоть, а для этого у слабой половины рода человеческого годится любой способ. Но Ухан слишком толстокожий для таких мелких уколов, а потому просто не обратил внимания, уже размышляя о более важных делах:
– Я вот что думаю, возможно, на время пребывания на Сокте Кассид одолжит Зайду нам? А за дополнительные услуги раскошелимся из счета Деда, а, Вождь? А то натворим по неопытности дел… Кстати, сколько у тебя кредо на банкосе?
– Достаточно, чтобы купить парочку серьезно покалеченных железных гробов, то бишь ИБРов, и заплатить Зайде. – Я пожал плечами, уверенный, что из этой затеи все равно ничего не выйдет.
– У нее уже есть контракт. – Map презрительно фыркнула, вынужденная напомнить Ухану о прописных истинах.
– Да знаю я, знаю, что она обязана неусыпно охранять корабль Кассида и все его содержимое, – флегматично отмахнулся Ухан. – Но почему бы не спросить саму Зайду?
– Я бы не отказался от поддержки профессионала, – вздохнул я, полностью с ним согласный, – но боюсь, что о своей безопасности на Сокте нам придется позаботиться самим. Map права, бикаэлки два контракта одновременно не выполняют. Именно для этого нас и одарили всеми этими цацками…
– Вас, может, и одарили, а мне достался только лоцман, – напомнила Марана, обиженно тряхнув кудрявой шевелюрой. – Который мне на фиг не нужен, потому что меня и старый устраивает. И профессионал вам не нужен, он у вас уже есть. Это я.
– Да ну? – произнес Ухан с таким видом, словно заявление подруги поразило его до глубины души. – Ну, теперь я спокоен. Но ты должна показать, что умеешь. Чтобы я больше не волновался насчет твоих способностей…
Не успел он и глазом моргнуть, как Map, вскочив и резко вывернув ему руку, заставила Ухана всем телом грохнуться на пол.
– Как ты это сделала? – спросил он, медленно поднимаясь на ноги и стараясь изо всех сил изобразить настоящее изумление. – Я же вешу в два раза больше тебя!
– Элементарно, – купилась БэЗэ, прямо-таки лучась от самодовольства. – Показываю один раз. – Она взяла Ухана за запястье правой руки и согнула в локте, поднимая к груди. Затем резко уперлась левой кистью в его локоть, а правой вывернула руку вбок, наружу от плеча. Ухан даже не шелохнулся, глядя на нее с совершенно невинным любопытством. Марана попыхтела еще несколько секунд, едва не повиснув на его руке всем телом, но так и не смогла добиться большего. Ничего не оставалось, как сдаться.
– Так нечестно! – обиженно заявила она, отступив на шаг.
– Да ну? – Ухан недоуменно вздернул бровь, с трудом сдерживая внутреннее веселье. – А что именно нечестно?
– Ты был готов, а в этом приеме расчет на неожиданность! Человек инстинктивно напрягается, когда его хватают за руку, это и работает против него.
Этот так называемый «прием» у нас знает любой пацан еще в ту пору, когда под стол пешком ходит. Мальчишки часто дурачатся, отрабатывая его друг на друге. А девчонки обычно так заняты собой, что и не замечают этих соревнований. Неудивительно, что для Мараны даже такая ерунда показалась откровением. Интересно, из какого учебника она ее выудила? Если это все ее успехи, то Дед совершенно напрасно принял ее в расчет как «боевую штатную единицу».
– Эй, детки, хватит дурачиться, нам еще лоцманы менять, – напомнил я.
И мы занялись делом.
Смена лоцманов – операция тонкая и немного нервная, поэтому лично я к ней старался прибегать как можно реже, но сейчас ничего не поделаешь. Отсоединяется лоцман просто – даешь команду, и крошечный электрический импульс рвет ниточки нейросвязей, соединяющих твой мозг с прибором. А затем с легким щелчком расстыковывается молекулярная сцепка, и лоцман у тебя в руке – невзрачный диск в два сантиметра диаметром и три миллиметра толщиной. Зато процесс присоединения нового нанокомпа длится гораздо дольше. Когда прижимаешь диск к виску, то со стороны не видно, что в данный момент под ним происходит. Но теоретически я хорошо представлял процесс. Легкое покалывание, возникшее сразу же после контакта с кожей, свидетельствовало о начале синтеза нейросвязей – сквозь кожу, мышечные ткани и черепную кость непосредственно к мозгу. Связей этих сотни, но они столь микроскопические, что и вооруженным глазом их не разглядишь – где-то в молекулу толщиной, поэтому проходят сквозь клеточную ткань, как тончайшая иголка сквозь крупноячеистое решето. Не встречая сопротивления и не повреждая ткани.
Пять минут нам пришлось помолчать, заниматься лишними телодвижениями, в том числе и трепать языком, во время настройки лоцмана не рекомендуется. Во избежание. А то потом глюки разные полезут… Ощущения при настройке интересные, но не совсем приятные. Слегка кружится голова. Перед глазами какая-то пелена, предметы двоятся и рябят. А в памяти хаотично вспыхивают давно забытые воспоминания, проносясь мимо рваными сценками… Наконец лоцман поставил необходимый базовый софт, заложенный в его процессор фирмой-изготовителем, с учетом уже отсканированных индивидуальных характеристик моего мозга, естественно, и пелена перед глазами пропала, а на расстоянии вытянутой руки в воздухе развернулась панель виртуалки – виртуального монитора для общения с операционной системой. В данный момент его целиком заполняла фирменная заставка – голограмма безмятежного голубого неба с белыми пушистыми облачками, медленно плывущими вдаль от наблюдателя, на каждом облачке по пиктограмме, стоит на них задержать на секунду внимание, и в голове возникает название операционки – «Плеяда-Х». Со стороны, конечно, никаких «панелей» не видно, все это виртуальное пространство, развернувшееся сейчас перед моим лицом, – исключительно личное, визуальное отображение, поставляется операционкой непосредственно в мои зрительные нервы. Очень удобно. Обычному зрению это не мешает, ведь в наше время люди носят подобные штуковины едва ли не с рождения, так что вырабатывается устойчивая привычка к двойственному видению мира, и скорее почувствуешь себя неуютно без лоцмана, чем с ним.
