Преследователи отстали, и ощущение опасности ослабло. Все чаще Данила вспоминал о тварях Сектора и чувствовал спиной недобрый взгляд, но когда оборачивался, позади никого не было. Казалось, что Сектор – огромное живое существо. Деревья и кусты – его шерсть, ветер – дыхание, а твари – глаза, уши и лапы. Человек здесь чужак, абсолютный чужак, на него смотрят в лучшем случае с подозрением и недоверием, а в худшем – с кровожадной ненавистью.
И это здесь, в Третьем поясе, а что происходит в Глуби? Мрачная, недоступная область в сердце этих земель, откуда катятся Всплески и расходятся хамелеоны, словно там находится некий странный источник, порождающий их… Туманный, загадочный центр Сектора, откуда, по сведениям капитана Астрахана, не возвращался еще никто.
Потеряв направление, Данила остановился, чтобы отдышаться и свериться с картой. Он в Тверской области, но Тверская область большая. Если прикинуть по времени и средней скорости бега, получается… а чупакабра его знает, что получается, не по прямой ведь бежал. Допустим, вот это болото – Чистый мох, до города – двадцать шесть километров на север. Тверь – не деревня, ее трудно не заметить, значит, единственный путь – очень быстро идти вперед, сверяясь с компасом. Если повезет, встретится патруль, хотя вряд ли, не любят они здешние места, всё больше у Барьера промышляют.
В обычном лесу Данила точно добрался бы до Твери до темноты, но вокруг – Сектор, прямых дорог нет, искажения приходится огибать. Вещи бы просушить, сожрать что-нибудь, так ведь нет ничего… "Ладно, мы тренированные, просто так не сдохнем".
Кое-как отчистив грязь с лица и одежды, он пошел не прямо на север (там поля, заросшие за прошедшие годы молодыми березами и осинами, не пролезешь), а на северо-запад, по нормальному древнему лесу. Если верить карте, вокруг полно заброшенных деревень. Они еще до того, как Сектор появился, вымерли: молодежь разъехалась по городам, старики – по кладбищам. Но что-то осталось, срубы так быстро не гниют, значит, можно забиться в угол, развести костер.
Сперва Данила подумал, что вышел на опушку. Потом понял, что судьба вывела его к заброшенной деревне.
– Спасибо тебе, Сектор, – пробормотал он, озираясь.
Сады разрослись и закрыли дома, заборы упали, деревенская улица была неотличима от просеки в лесу. Впереди обозначились зубцы разрушенных кирпичных стен то ли школы, то ли магазина и темные бревна сруба под провалившейся крышей.
Прислушался: собак не слышно. Сильно отстали. Надолго ли?..
После купания в топи бил озноб. Перед глазами всплыло кровавое месиво, в которое превратился Виталик Лазебный. Сунуть гранату себе за пазуху… Мерзкая смерть. Врагу не пожелаешь. А ведь Виталик сделал это сам. Собственной рукой. До какой же степени Сектор способен выворачивать наизнанку мозги?..
И ты, боец Астрахан, сейчас в самой заднице этого самого Сектора. Один. Без связи. Без снаряжения. Без оружия. Мокрый и голодный. С ножом и острым желанием выжить.
Огонь бы развести… Но некогда. И нечем. Поэтому будем греться движением.
С шага Данила перешел на легкую трусцу. Болото, слава богу, осталось позади, под ногами опять была твердая почва. Даже больше того – дорога. По крайней мере, когда-то это было дорогой, в меру убитой грунтовкой. По которой никто не ездил… давно. Лет десять, а то и все тринадцать. И в деревне никто не жил где-то столько же. Видимо, жители ушли отсюда сразу после землетрясения на Могилевском или же были эвакуированы годом позже, когда военные начали возводить Барьер.
Кто теперь обитал в почерневших, покосившихся избах, оставалось только догадываться… Но кто-то там обитал, точно – Данила это загривком чуял. Он шел по центральной улице деревеньки мимо заброшенного магазина с вывеской "Гастроном", мимо опорного пункта полиции с выбитыми стеклами, полусгоревшего (молния, наверное) здания сельсовета – и никак не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают.
Такое уже бывало с ним пару раз на Кавказе и на Памире. В стрессовой ситуации чувства обостряются до такой степени, что начинаешь ощущать пристальное внимание снайпера еще до того, как краем глаза заметишь блик прицела на склоне горы.
Похожее было и тут. Только не снайпер, что-то другое. Хищное. Быстрое. Опасное.
Все мышцы напряглись, по спине прошел холодок. Древние инстинкты требовали бежать, немедленно, сломя голову, куда глаза глядят. Усилием воли Данила инстинкты подавил. В интуицию как сверхспособность он не верил, считал ее просто способом подсознания обрабатывать массив информации, на которой не акцентируется внимание. Очень полезное свойство.
Вот только что# он такое заметил – услышал? унюхал? – от чего его напрягло, как охотника перед волчьим логовом? Данила еще больше сбавил скорость, по возможности незаметно озираясь по сторонам.
Что-то там было. Вон там, за избой, в запущенном палисаднике. И вон там тоже, на заросшем бурьяном огороде. Движение, очень быстрое, практически неуловимое глазом.
Какой-то зверь. Кошка? Да ну, какая кошка в Секторе?.. Нет, это местная живность, твари-мутанты. А они опасны все, без исключения. Понять бы, что именно там бегает. Ну-ка, тварь, покажись!
Но прежде чем Данила сумел разглядеть загадочного зверя, что-то ударило его в спину – несильно, но неожиданно, сбивая с ног. Отточенные рефлексы превратили падение в кувырок, и только благодаря этому тварь, прыгнувшая на Данилу с крыши ближайшей избы, не удержалась на его спине.
Данила прокатился по некрупной твари, придавив ее своими семью десятками кило (а если считать с бронежилетом, то и больше), поэтому когда он вскочил на ноги, выставив перед собой нож, пришибленная зверюка с трудом поднялась на четыре лапы.
Голое пятнистое тело, мощные задние лапы с загнутыми когтями, узкая хищная голова. Длинный бледно-розовый хвост нервно хлещет по бокам. Размером – с некрупную дворнягу, весит килограммов пятнадцать, не больше.
"Чупакабра. Отличается злобным нравом и высокой прыгучестью. Что логично – задние лапы вон какие здоровые. Охотятся стаями, поодиночке – крайне редко. Будем считать, повезло".
Чупакабра по-собачьи встряхнула головой и вся подобралась, как сжатая пружина. Сейчас прыгнет. Данила провернул нож в руке. "Пентагон" – обоюдоострый кинжал, но одна кромка у него простая, а вторая – зазубренная. Когда речь идет о вспарывании чего-то живого – с костями, сухожилиями и внутренними органами, вторая предпочтительнее.
Тварь посмотрела на Данилу и, чуточку склонив голову набок, застрекотала, как гигантский сверчок.
"Ну, давай! – мысленно подбодрил он. – Прыгай!" Отставил ногу, поднял свободную руку и поводил клинком в воздухе, разминая запястье.
