– Создатели говорят, что проект «Слепки» запущен с целью закрепления информации, понимаешь? С фактов делают слепки. Чтобы навсегда. Создатели говорят, что сегодня мы можем наблюдать первые проявления информационной сингулярности, а это значит, что пора готовить пути к отступлению.
Память услужливо подсунула Леониду расшифровку. Кажется, информационная сингулярность – процесс накопления и создания информации по экспоненте. Причем большая часть мировой информации будет порождать самое себя, когда люди станут перевирать факты, по-своему трактовать события или попросту недопонимать. И вот, когда информации будет поступать так много, что человек перестанет успевать ее обрабатывать, – наступит нечто страшное… что именно, Леонид не знал, но что-то подобное уничтожению истории. Опять же, что значило всплывшее из глубин памяти словосочетание «гибель истории», Леонид сказать не мог.
– Чтобы не допустить искажения исторических фактов политиками или бизнесменами, и созданы «Слепки», – продолжал Беннет. – Создатели говорят, что это будет единственным оружием в скором времени и что нужно успеть создать неприкосновенную базу данных, что поможет удержать мироздание на плаву. Иначе – бездна… кстати, ты знаешь, что большинство японцев уже свято верит, будто атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки сбросили не мы, американцы, а русские? Хе-хе, забавно, да?
– Нет, – машинально ответил Леонид, – не знал.
– А, – продолжал Беннет, – в некоторых отсталых странах уверены, что СССР выступал на стороне Гитлера, а не союзников.
– И что?
– Это все осколки тех, старых, давно разорвавшихся информационных бомб времен холодной войны.
Он помолчал, потом ухмыльнулся:
– Я постоянно сижу в «Слепках». Затягивает почище наркотика! И знаешь что?
– Что?
– Когда ты сам участвуешь в многократном обсуждении и в споре, выбивая пыль из лжецов, ты по-настоящему начинаешь ценить правду. Чувствуешь себя верным псом правопорядка, защищая историю!
Кажется, Леонид начал кое-что припоминать. Вроде бы в СМИ долгое время муссировали скандал с какой-то социальной Сетью, где плевать хотели на общечеловеческие ценности. Вроде бы негров там называли неграми, по испанскому первоисточнику «negro», что значит – черный, а вовсе не расовое оскорбление. И что-то еще было про «отряд семьсот тридцать один» и про холодную войну, а затем и космическую. Кажется, всплывало в «Слепках» такое, о чем правительство в принципе не желало разговаривать. Ага, и символ додекаэдра[14] вспоминается, это вроде знак их Сети…
– Ты женат?
Ну что это за манера задавать вопросы невпопад?!
– Нет, – еще раз соврал Леонид.
Впрочем, осталось лишь подписать документы на развод. Так что можно считать, что он сказал правду. Тем более что с Марго он уже год как не живет. «Ненавижу тебя и твои гороскопы!» Так она сказала. После трех лет брака… нет, она так сказала после той безумной сцены в их спальне, когда Леонид вернулся из командировки чуть-чуть раньше. Лучшее оружие – нападение.
– Вот и хорошо! – обрадовался Беннет, ничего не замечая. – Значит, свободного времени у тебя полно. Нужно зарегистрироваться в «Слепках»! Не пожалеешь.
Пришлось кивнуть. Хотя, честно признаться, любопытство все же взыграло.
– А знаешь, – вклинился в мысли Леонида Джон, – мне тут покоя не дают две мыслишки.
И, не дожидаясь вопроса, тут же стал рассказывать:
– Тем в «Слепках» поднято – не счесть! Война бушует ежедневно. А вот нет такой, казалось бы, злободневной.
– Какой?
– Об Internet Hate Machine, – проговорил Беннет со значением. – Ни одного упоминания.
– Может, – предположил Леонид, – еще очередь не подошла?
– Может, – легко согласился Джон. – Только вот святая троица покою не дает…
– Что не дает покою?
Беннет взглянул так, словно Леонид только что пустил газы. Сказал наставительно:
– У каждого уважающего себя детектива должно быть понятие о святой троице.
– Не понимаю…
– Стол, унитаз, кровать – триединство человеческой жизни. Нажраться, облегчиться и – спать. Эти три места мы должны осматривать всегда, в обязательном порядке, даже не задумываясь, ибо так сказано в каждом апокрифе детектива. Уяснил?
Леонид кивнул, чувствуя, что начинает ненавидеть этого красующегося человека. Даже не стал пояснять, что оперативной работой практически не занимался.
– Так вот, – продолжал Беннет, – в квартире Хью Чайковски, бедняги с кардиостимулятором, мы обнаружили кое-что интересное. Видимо, человек он был неугомонного нрава. Даже в туалете высидеть спокойно не мог. От нечего делать рисовал на туалетной бумаге. Правда, все странные картинки на геометрические темы, понимаешь, о чем я говорю?
– Додекаэдр? – спросил Леонид наугад.
Беннет только улыбнулся. А Леонид вдруг подумал не в тему, что с такой богатой мимикой Беннет явно не в свое время родился. В начале двадцатого века он бы стал звездой немого кино!
Пару минут Леонид сидел, обдумывая слова американца, но так ни к какому выводу и не пришел. К чему блуждать в потемках? Пододвинул лэптоп, развернул программу гороскопа. И уставился в монитор…
Сегодня компьютер выдал что-то невероятное: факты и трактовки буквально наползали друг на друга, теснили, перевирали. В их хаосе невозможно ничего разобрать.
«Дракон проснулся, – подумал Леонид отрешенно. – Теперь все зависит не от Судьбы, а только от нас. Выдержим ли?..»
Япония, Хоккайдо, Вакканай
Не в первый раз Андрей прибыл в Страну восходящего солнца. Лет пять назад, как сказал неожиданный наниматель Илья Новиков, «особые навыки» Галла заставили его изучить географию Востока в подробностях. Чаще всего – в очень неприглядных подробностях. И каждый раз, после прибытия в Японию, Андрея посещало одно и то же чувство – потустороннее дыхание какой-то особо чуждой природы. Словно оказался в водовороте жизни инопланетного мегаполиса.
Впрочем, это субъективное восприятие. Многим его тогдашним камрадам здесь понравилось. И местная пища, и отношение к жизни, и ранговость общества, и японки… Последние – вообще что-то особенное. Каждая японка напоминала шкатулку с секретом. Внешне тихие и покорные, в спальне они превращались в нечто фантастическое, способное на такие вещи, какие невозможно вспоминать не краснея.
– О, брат! – добавляли его камрады загадочно.
И масленый блеск их глаз напрочь отбивал желание продолжать беседу. Хотя, как считал Андрей, и здесь не обошлось без подсознательной любви к экзотике. В сексе с японками он не нашел ничего столь притягательного и особенного. Да и менталитет японок резко менялся в зависимости от места проживания. Женщины из пригородов очень напоминали взрывным темпераментом фурий, а уровень «умелости» резко снижался по сравнению с красотками из Токио. Та же самая картина, что и в любой другой стране, если сравнивать жительниц столицы и деревни.
