Я вытянулся на жесткой скамье. Одеяла, как понял, в этом купе не полагалось. Правда, холодно мне не было, скорее наоборот — эликсир гулял во мне, поднимая температуру и настроение и понемногу расслабляя.
Минут через пять сон все-таки накатил на меня мутной пеленой…
Профессор закрыл дверку печки, и стало невозможно темно. Такого мрака в городе не бывает, там всегда что-то за окном светится. А здесь ничего… тишина какая-то странная, с криками, далеким ревом жутких зверей и плеском рыбы в реке.
Я начал погружаться в сон, а может быть, и уже заснул, как тут это случилось. Избушка вздрогнула и заворочалась, словно стояла на куриных ногах, как в известной детской сказке о Бабе-яге. Раздался тонкий вскрик, непонятный, чужой и близкий. Потом послышался тяжелый удар по бревенчатой стене.
— Дождались, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Лежите тихо, юноша. Не шевелитесь, может, чудище само уйдет…
Он потянулся к окну, за что-то там дернул, и послышался звук захлопываемых ставней.
— Еще надо дверь подпереть, надеюсь, сруб поднимать не осмелится, а то совсем плохо будет.
— Кто это? — испуганно спросил я. — Что за чудище?
— Конкретно не знаю, но вряд ли оно пришло к нам с добрыми намерениями. — Профессор подошел к двери и набросил дополнительно на дверь брус, служащий, как я понял, засовом; едва он это сделал, как послышался глухой удар, и дверь затрещала. Одна доска прогнулась, и только брус помог полотну выстоять. — Думаю, теперь оно в дверь не войдет. Теперь остается ждать утра, раньше не успокоится, раз почуяла пищу…
— Это нечисть?
— Я же сказал, что не знаю!
— Что вы называете нечистью?
— Есть чистые создания, сотворенные богом, и есть нечистые, созданные дьяволом, — так считает простой народ. Я же называю нечистью все, что не существовало в этих местах раньше, а пришло сюда извне.
— Извне?
В ответ новый тяжелый удар, от которого избушка, как мне показалось, подлетела на полметра вверх и снова вернулась на землю.
— Нет, что-то сегодня происходит не так, до утра не продержаться. — Профессор подошел к двери и начал убирать брус, сначала один, потом второй. — Этот зверь нам весь дом разнесет, увлекся очень добыванием пищи. А людей он не боится, потому как пришел не из нашего мира.
— Что вы делаете?! — выкрикнул я, боюсь, в моем голосе прозвучала истерика. Мне и на самом деле стало страшно. Даже протрезвел. Кто-то ломал избушку и при этом обладал мощью экскаватора. Вряд ли это медведь, у того нет такой чудовищной силы, чтобы поднять дом на полметра вверх одним ударом. Я вжался в стену и почувствовал, что в спину мне дует — между бревен образовалась щель, и довольно приличного размера.
— Спасаю нас! — Сергей Сергеевич открыл дверь, что-то бросил и захлопнул снова, накладывая брус. — Ишь, привязался! Уходи, зверь невиданный, поищи другую, более легкую добычу.
В дверь ударили с еще более мощной силой. И тут раздался визг. Он, похоже, весь состоял из ультразвука, потому что у меня сразу челюсть заныла, а внутри появилось ощущение, что мое тело пытаются распилить на части, каждая косточка отзывалась болью.
Когда я уже решил, что мне не выжить, все стихло, а в стороне послышался звук тяжелых удаляющихся шагов.
— Что это вы нечисти бросили?
— Ультразвуковая граната. — Профессор сел на свою лавку, тяжело дыша. — Дает яркую вспышку и очень неприятный звук, никто не любит — ни люди, ни звери. Любимая игрушка спецназа, мне их пару десятков москвич привез как раз для таких случаев.
Он налил в темноте что-то в кружку и протянул мне.
— Пейте, юноша, мой эликсир — хорошее средство для укрепления нервов.
Я взял кружку, но выпить у меня не получалось — зубы бились о холодный металл от страха. Каким-то непонятным образом сумел сделать над собой усилие, поймал момент и вылил в рот пахнущий травами самогон. Действительно помогло. Сердце тут же перестало колотиться — по-моему, даже раньше, чем горячая жидкость достигла желудка.
Внутри снова вспыхнуло пламя. Я поставил кружку на столик и почувствовал, как меня повело и все закачалось передо мной.
Едва успел распластаться по лавке, как меня тут же потянуло в темную глубину сна, где кричали звери, а избушка распадалась по бревнышку, и я оставался один на один с невероятно ужасающим существом, состоящим из костяных игл и огромных зубов.
Утром проснулся неожиданно бодрым и энергичным. В городе мне всегда требовалась чашка кофе для поднятия жизненного тонуса, а тут чувствовал себя свежим, бодрым, словно и не провел три дня в дороге, а вчера не дрожал от страха перед чем-то невероятно жутким.
Внутри тела ничего не болело, похмелье как таковое отсутствовало, настроение замечательное.
Попытался вспомнить хоть один сон, но ничего в памяти не застряло, только осталось ощущение тягостного недоумения и ужаса.
В маленькое окошко сквозь густую паутину, в которой, кстати, хорошо просматривался маленький паучок и его добыча — десяток высохших мух, бил яркий желтый луч. Солнце взошло.
В городе мы не так воспринимаем светило, оно для нас необязательно, да мы его почти и не видим в наших каменных джунглях, двигаемся то под землей, то под крышей домов, трамваев, автобусов. Здесь среди полумрака избушки оно почему-то показалось мне неестественно ярким, желтым и жарким.
Я встал и пошатнулся. Все тело ломило так, словно вчера меня избивали пудовыми кулаками и ногами. А все потому, что не привык спать на жесткой поверхности.
Сразу вспомнился однокурсник Генка Козырев — высокий и сутулый нескладный малый, которого отец пытался выпрямить народными средствами, для чего заменил матрац на доски.
Так он и спал на простыне, которая лежала на твердой ровной поверхности. Выправить это его не выправило, он так и остался длинным, тощим и сутулым, зато приобрел великолепное качество — спать на любой поверхности. Обычно ложился на пол, расстелив газету в качестве простыни, и всегда прекрасно высыпался.
Вот ему я сейчас и позавидовал, охая и ахая от боли, с трудом заставляя себя двигаться, чтобы выбраться наружу.
Сергей Сергеевич стоял на заросшей травой улице и делал непонятные упражнения. Я такое только в кино видал, когда показывают главного героя, занимающегося кун-фу или другим азиатским искусством боя. Вот сейчас передо мной разворачивалось именно такое действо.
Профессор подпрыгивал, наносил удары, переворачиваясь в воздухе и делая невероятные сальто, и снова бил руками, ногами и, кажется, даже головой, стараясь достать невидимого противника.
Никогда не видел ничего подобного, хоть сам когда-то занимался карате, надеясь на то, что это поможет мне противостоять уличным хулиганам. Правда, надо признать, особого таланта для единоборства во мне не обнаружилось, как и гибкости, необходимой для хороших результатов, поэтому дело закончилось тем, что просто стал чуть смелее и увереннее в себе.
