Мы проехали через деревню в гробовом молчании и остановились на противоположном ее краю. От деревни мало что осталось, ее спалили дотла и от пепелищ исходил жуткий сладковатый запах сгоревшего мяса, человеческого мяса. И еще было много трупов, в основном мужских, но попадались и детские, и трупы совсем старых людей. И абсолютная тишина, ни лая собак, ни рева голодных домашних животных, ни кудахтанья птиц…
— Командир, там живой есть — почему-то шепотом сказал Шлон.
За заросшим крапивой полуразрушенным от ветхости сараем сидел на коленях старик, крепко прижимая к себе маленького мальчика, мертвого мальчика. Голова ребенка была откинута далеко назад, а взгляд его широко открытых незрячих глаз был устремлен в небо, такое же голубое, как и они. Старик не шевелился и не произносил ни звука, лишь изредка его тело сотрясала короткая дрожь.
Мы осторожно отъехали от него и остановились.
— Что будем делать, командир? — спросил все тот же Шлон.
Оглядев парней, я увидел, что все выглядели бледновато, но спокойно, лишь Кармон судорожно пытается сдержать тошноту, громко икая.
— Я слышал, что егерь может распутать любой след, а у нас их двенадцать человек, пусть и бывших. -
— Артуа… — начал Коллайн.
Нет, ты не черствый человек, Анри, совсем не черствый.
Ты просто человек долга, а долг у нас сейчас один — прибыть в Тромер вовремя. Да, и мне будет совсем неудобно оправдываться за свое опоздание, потому что я ни за что не буду прикрываться именем императрицы. Но мы не проедем мимо, Анри, ни за что не проедем.
И я уже было набрал воздух в легкие, и открыл рот чтобы сказать — знаю, что мы здорово опаздываем, но сейчас меня значительно в большей степени волнует вопрос, что делать с заводными лошадьми, ведь они будут только задерживать нас, когда услышал.
— Артуа, у тебя кровь на подбородке. -
Я ладонью смахнул кровь с подбородка, только сейчас почувствовав боль в прокушенной губе…
Мы погнались за бандитами, бросив заводных лошадей на огороженном поле, на котором уже некому будет снимать урожай. Впереди отряда ехало три тройки следопытов, стараясь охватить как можно больше площади, чтобы не потерять след.
— Как же так, Ваша Милость — недоуменно спрашивал меня Прошка — даже вайхи, наверное, не такие злодеи. -
— Все начинается с того, Проухв, когда кто-нибудь убьет совсем невинного человека. Может быть, в первый раз ему и будет трудно это сделать, во второй — значительно легче, а затем он будет получать от этого удовольствие. И тогда он престанет быть человеком, он станет зверем. Ты знаешь, Проухв, есть такое животное, медведь. Обычно он сторонится человека, но стоит ему хоть раз попробовать человеческого мяса, и все, он становится людоедом, который постоянно будет охотиться на людей.
Те, которых мы преследуем, они перестали быть людьми, и их, как медведей — людоедов уже нельзя изменить, их можно только уничтожить. -
Мы догнали бандитов на следующий день, к вечеру. Они пытались спрятать свои следы, и делали это довольно искусно. Этого им не удалось, не те люди собрались у меня в отряде.
Еще раньше, на месте их ночной стоянки мы обнаружили два трупа и оба были телами молодых женщин, которых они не удосужились даже прикрыть ветками или лапником.
Наконец, уже перед самой темнотой, мы обнаружили их, когда бандиты встали лагерем, готовясь к ночлегу. Для ночлега они выбрали небольшой луг на берегу бурной речушки.
— Больше сотни — думал я, рассматривая лагерь через бинокль — для банды это очень много, не иначе где-то в этих чащобах действительно существует если и не королевство, то, по крайней мере, большие селения, способные прокормить столько народу. Эти явно пришли за женщинами, их и сейчас осталось не меньше двадцати, бедняжки. -
Со стороны лагеря донесся довольный гогот, когда одна из женщин попыталась дать отпор насильнику, захотевшему немного любви. Мне хорошо было видно, как подбадриваемый своими товарищами, он ударил женщину по лицу и повалил ее на землю прямо возле костра.
— Ваша Милость — негромко заговорил подъехавший ко мне Грегор, принятый мною совсем недавно, и пары месяцев не прошло — мы сможем прокрасться краем леса совсем близко к ним, и они не успеют подготовиться. -
Нет Грегор, мысль толковая, но мы сделаем совсем по-другому. У меня не хватит терпения куда-то еще красться, ведь вот они, совсем рядом. Перед глазами, как наяву, появилась хрупкая фигурка мертвой девушки, лежащая на траве.
— Парни — обратился я ко всем — те, кто чувствует то же, что чувствую сейчас я, присоединяйтесь, — и, хлопнув Ворона ладонью по крупу, послал его вперед.
Выехав на открытое место, остановился, поджидая остальных.
Выехали все, выстраиваясь в один ряд, в лесу не остался никто. Мы постояли минуту, глядя на заметавшихся в лагере бандитов. Затем, все так же молча, без команды, рванулись вперед. Никто не кричал, нагоняя адреналин, слишком свежа еще была картина, увиденная нами сутки назад, и этого было достаточно.
Я обнажил клинок, и опустил руку, наклоняясь на правый бок, чтобы наполнить руку кровью для более мощного удара. И снова я не смог понять, как Диким удалось меня обогнать. У них отличные лошади, но даже они в чистую проигрывают в резвости моему Ворону, и, тем не менее, факт остается фактом, их спины опять маячили впереди меня.
Бандиты прибыли сюда конными, и их лошади паслись на лугу, возле самой воды. Поняв, что им не хватит времени, чтобы добраться до них, они попытались организовать оборону. Но я не зря потратил столько времени, сил и золота на своих людей, чтобы какая-то жалкая шайка мерзавцев смогла оказать хоть сколь достойное сопротивление. Ворвавшись по центру лагеря, мы пронеслись по нему ураганом, безжалостно рубя всех, кто попадется под руку. Спутать невозможно, бандиты не взяли с собой ни одного мужчины, а только лишь женщин.
Страшное зрелище, когда конница рубит пеших, не вооруженных длинными пиками.
Удары сабель размашистые, разваливающие тела чуть ли не до пояса и бойцы придают им еще большую силу, приподнимаясь в стременах и опускаясь в момент удара. Мне так и не удалось полностью утолить туманящую мозги ярость, хотя и я нанес несколько ударов клинков и разрядил оба ствола своего пистолета.
Мы смели нестройные ряды бандитов, сгоняя их к центру и беспощадно расправляясь с ними. Уцелел только тот, кто отбросил оружие и рухнул наземь.
Вскоре все было кончено, оставшиеся в живых бандиты ничком лежали на земле, боясь даже пошевелиться, ведь любое движение заканчивалось ударом клинка.
Я спешился, передал поводья Прошке и встал перед главарем, единственным бандитом, оставшимся на ногах. Смотрел на него и никак не мог понять, что же отличает его от нормальных людей. Никаких мощных надбровных дуг, массивной нижней челюсти и злобно горящих глубоко посаженных глаз. Смотрел и думал, что не смогу убить его вот так, безоружного, хотя он тысячу раз заслуживает любую из тех казней, какие умудрилось придумать человечество.
