– тем временем излагал Чимбу. – Ими командует опытный военачальник маршал Моностиу. Ему окажут поддержку флот и военно-воздушные силы. Пришельцы не пройдут!
«Но пасаран!» – тихо проговорил про себя Алекс старинную формулу, пришедшую откуда-то из глубины веков.
– Наша конференция таким образом подходит к концу естественным путем, – поднялся Кир Калансис. – Всем нам надо возвращаться к делам. Срочно готовить наши страны к обороне и спасать то, что еще можно спасти. Может, что-то мы так и не успели обсудить и решить, но я вижу только один по-настоящему значимый непроясненный момент. Предлагаю разместить Межком и его структуры в командном центре в Белых горах. Это одно из наиболее защищенных именно от атак с воздуха мест в Чинерте. Да и находится оно сравнительно недалеко отсюда и от нашей западной границы. Возражений нет?.. Тогда я объявляю…
– Позвольте! – перебил чинетского президента его величество король Солера. – У нас остался еще один важный вопрос. У Межкома должен быть один признанный всеми руководитель, который будет направлять работу всех его подразделений и экспертных групп и требовать от них конкретных результатов. Я не вижу более подходящего человека на эту должность, чем наш уважаемый председатель, его высокопревосходительство Кир Калансис!
Зал одобрительно зашумел.
– Кто-то готов предложить иную кандидатуру? Или взять на себя ответственность?.. Так я и думал. Господин Калансис, принимайте бразды правления! Назначайте себе сами помощников и заместителей, а мы потом заполним оставшиеся вакансии… если останемся живы… А вот теперь можете закрывать наше собрание… Хотя нет… Маршал, я обращаюсь к вам и, наверное, меня поддержат и другие. Теперь Граниде пришел черед заслонять всех нас. Так помоги небо нашим солдатам – там, в Тороканских Воротах!
– Мой грозный та-анк вперед лети-ит! – раздавалось на весь отсек, громко и невообразимо фальшиво.
Но какое это имеет значение, и как объяснить это вам – тем, кто без шлемов, какое это упоение видеть, ощущать, чувствовать, как шестерка танков – триста с лишним тонн брони, оружия и умной электроники – мчится на полной скорости, покорная и послушная малейшему движению руки на управляющем джойстике!
Вы смеетесь?! Да нет, вы просто не знаете, что такое танк, несущийся с фантастической, неправдоподобной скоростью в семьдесят пять километров в час!
Какое это невероятное ощущение скорости или, вернее, силы, помноженной на скорость – в физике это называется импульс. И как отлетает назад и в стороны чужой инопланетный пейзаж – поля, перелески, дороги, деревушки и снова поля, и с каким пренебрежением бросается под гусеницы танка все, что имеет наглость стоять на пути – деревца, заборы, какие-то сараи...
Впереди, на самой дороге, длинная двухэтажная коробка, обнесенная забором. Электромагнитная пушка со свистом выплевывает снаряд. Коробка рушится, подняв тучи пыли, и уже под гусеницами хрустят обломки, а изображение скачет вверх-вниз, когда танк-лидер переваливаясь, преодолевает препятствие.
– Отставить стрельбу! Не тратьте зря боеприпасы! Уменьшить скорость! Куда вы гоните? Все равно в Тороканских Воротах нас уже давно ждут!
– Ну и пусть себе ждут! Нам что, тоже ждать, сцепив зубы? Доберемся до Ворот – посмотрим. А пока – да здравствует скорость! И сила! И то, и другое вместе!
– Мой грозный та-а-анк вперед лети-и-ит!
Самое трудное было ждать. Ждать, сцепив зубы. Раньше ему казалось, что выражение «пытка ожиданием» – не больше, чем красочное преувеличение, литературный прием, так сказать.
Зря казалось. Наверное, жди его первый боевой вылет, он бы так не мандражировал. Но здесь, на земле, чужой и враждебной стихии для летчика, он с трудом сдерживался, чтобы не показывать охватившие его волнение и смятение.
Впрочем, он сам к этому стремился. Поэтому и отверг предложение прямо сразу пройти курсы переподготовки по своей прежней летной специальности и записался добровольцем в отряд истребителей вражеской бронетехники. Он до сих пор помнил то ужасающее чувство бессилия, охватившее его, когда их взял на прицел вражеский танк, и желал избавиться от него любой ценой.
Все последние дни их с утра до ночи учили обращаться с «мухобойками» – громоздкими, неудобными и тяжеленными устройствами для запуска неуправляемых противотанковых ракет. Как оружие они были плохи, просто ужасны. Но зато при попадании с гарантией уничтожали вражескую машину. Так говорил их старший инструктор – немолодой майор. Он сам двадцать лет тому назад стрелял из «мухобойки» по картагонарцам, а в Шуане прихлопнул ею танк пришельцев.
В целом стрелять из этой дурынды оказалось не так сложно. Во всяком случае, намного легче, чем заряжать ее неподъемной, чуть ли не в полсотни кило весом, ракетой, базой для которой служил артиллерийский снаряд. Однако учили их, в первую очередь, как правильно выбирать позицию, чтобы суметь остаться незамеченным, нанести кинжальный удар в упор, уцелеть самим и уйти.
Кстати, именно в этом месте у них были неплохие шансы. Встречать пришельцев им предстояло в старых картагонарских укреплениях. В ту войну они пытались наступать через Тороканские ворота на Граниду, но одновременно и уделили очень большое внимание обороне своего плацдарма в Приморье.
Строить же картагонарцы умели. Под землей здесь скрывался целый многоярусный город со своими складами, электростанциями, казармами и госпиталями. А на земле – имел место грандиозный фортификационный ансамбль из нескольких линий мощнейших укреплений, способных устоять даже под массированными бомбардировками.
Прорывать эту полосу обороны никто и не пытался. Полуостров Тороко взяли с юга десантники и морпехи, а картагонарский гарнизон, засевший под землей, благополучно просидел в окружении до самой капитуляции. После войны срывать укрепления не стали – хватало и иных забот. Поэтому за два десятилетия они пришли в совершенное запустение. Часть нижних этажей была затоплена, кое-где еще можно было нарваться на мину, а для местного населения укрепления поставляли сюжеты для многочисленных слухов и легенд – от бродячих призраков до скрывающихся в подземельях шапарирских фанатиков, считающих гранидскую армию нечестивым воинством бога тьмы Хыгураша и все еще ждущих прихода своих. Собеско не видел здесь ни призраков, ни фанатиков-шапарирцев, ни иных необъяснимых явлений, но ход в нижние помещения был, тем не менее, закрыт тяжелой стальной дверью, заходить за которую очень не рекомендовалось.
Сейчас в доте – броневом колпаке под полутораметровым перекрытием фортификационного железобетона – находились четыре человека. Или, как мрачно пошутил Собеско, неожиданно оказавшийся старшим по чину в этой группе, четверо придатков к двум «мухобойкам».
Совсем рядом с Собеско, прислонившись к стене и натянув на нос козырек кепи, сидя дремал его напарник или, говоря по-армейски, первый номер,
