– Агония, – прошептал профессор.
– К-кислота… – заикаясь, сказал Шибанов. – Они плюются кислотой…
– Кто – «они»? – нахмурился Решетников.
– Призраки. Бледные призраки. Мы видели троих. Иванова шла первой и сразу получила заряд в лицо. Джей, кажется, срезал одного…
– Я точно попал, чувак! – подтвердил рэпер, отрываясь от фляжки. Вода стекала по его небритому подбородку. – Все брюхо ему разворотил, мать твою!
Иванова перестала дергаться, обмякла, вытянулась. Мидори вдруг громко, навзрыд, заплакала.
– Не надо скулить, сестра, – грубо утешил ее Джей-Ти. – Тут и без тебя сыро.
– Вот и карающий меч, – пробормотал Решетников.
– Какой еще меч?! – недоуменно спросил Гумилев.
– Который на гербе у нас, – отрубил Решетников и отошел прочь.
Санич стоял у края платформы и смотрел сверху вниз на умирающего Буча. С поврежденной ногой он даже не мог спуститься и облегчить страдания раненого уколом проме-
дола.
Фэбээровец стонал, не переставая, и все пытался отползти как можно дальше от темной впадины тоннеля, словно даже в полубессознательном состоянии боялся чего-то, что может появиться оттуда.
Все его тело покрывали рваные раны, распухший лоб пересекал глубокий порез, одна щека была разодрана, и сквозь дыру виднелись окровавленные зубы.
– Убей меня! – вдруг очень внятно и четко выкрикнул Буч и закашлялся, брызгая кровью на рельсы.
Санич попятился, инстинктивно выставив толстый ствол ММ-1. Стрелять с такого расстояния из гранатомета было настоящим самоубийством – Олега посекло бы осколками. Собственно, он и не собирался, просто последняя просьба фэбээровца застала Санича врасплох.
Непонятный шум, похожий на звуки морского прибоя, выкатился из тоннеля и затопил станцию. Олег побледнел. То, что до смерти изувечило Буча, теперь надвигалось на него, и Санич почувствовал, как у него взмокла спина, а руки сделались ледяными, словно он находился на сильном морозе без перчаток.
Нет ничего страшнее неизвестности, это аксиома. Но куда больший ужас у человека вызывает неизвестность, уже забравшая чью-то жизнь. Замершее на рельсах тело несчастного Буча красноречиво намекало Саничу о той участи, которая его ожидает.
Шум усилился. Олегу показалось, что он различает в нем отдельные щелкающие звуки. Выругавшись, Санич бросился назад по платформе, далеко выбрасывая вперед негнущуюся ногу и в такт шагам размахивая тяжелым гранатометом. Доковыляв до распахнутой двери диспетчерской, он обернулся и непроизвольно вскрикнул, увидев, как из тоннеля выплеснулась темная волна, сплошь состоящая из членистых лап, мохнатых тел и кривых челюстей.
Ввалившись в комнату, Санич захлопнул дверь, сделанную из легкого металла, и заклинил ручку замка одним из валявшихся рядом стульев. Переведя дух, он с тревогой посмотрел на небольшое окно в двери, закрытое матовым армированным стеклом. Это окно было самым слабым звеном его обороны. Если то, что выползло из тоннеля, – Олег все никак не мог сформулировать для себя, что это, – так вот, если оно сумеет разбить толстое, но отнюдь не бронированное стекло…
– Надеюсь, Гумилев жив… – неуверенно сказал Санич и рухнул в кресло у пульта. – Скоро они дойдут до поезда и дадут сигнал. Я включу…
Дверь затряслась, на нее посыпались беспорядочные удары. За стеклом мелькнула неясная тень, потом еще одна, и вдруг что-то сильно ударило в окно.
– Зараза! – с чувством произнес Санич, глядя на паутину трещин, разбежавшихся по стеклу. Отложив гранатомет, он взялся за М4. Замысел Олега был прост – когда то, что хочет добраться до него, разобьет окно, выстрелами из штурмовой винтовки очистить проем от остатков стекла, а потом выпалить в окно из ММ-1. И если понадобится, сделать это несколько раз.
– Только попробуй сунуться сюда… – шептал он, следя за тем, как в стекло долбят и долбят то ли палками, то ли лапами. – Только попробуй…
Тело Ивановой погрузили на тележку рядом с Миллерсом и Лобачевским.
– Скоро мест не останется, – тихо пробормотал Грищенко.
– Не каркай! – оборвал его Решетников и повернулся к сидящему Штреллеру, раскачивающемуся из стороны в сторону. – Эта сволочь могла бы и предупредить, что в тоннелях еще полно всякой нечисти.
– Мы могли догадаться и сами. – Шибанов отстегнул магазин М4 и принялся набивать его патронами. – Створы на станции, системы слежения, самоходный робот-убийца… Да и доктор вел себя более чем подозрительно, а мы не обратили внимания.
– Кончилось время креста! – вдруг громко и отчетливо произнес Штреллер. – Иная сила будет властвовать над миром!
– Как не погнулись – о горе! – как не покинули мест кресты на Казанском соборе и на Исаакии крест? [19]… – мрачно продекламировал Решетников.
– Тени, кресты и могилы скрылись в загадочной мгле, свет воскресающей силы властно царит на земле? [20], – добавил Шибанов.
Полковник удивленно посмотрел на него.
– Что? Не ожидали, что хоккеист знает стихи Николая Гумилева? – Шибанов вставил последний патрон в магазин и со щелчком вогнал плоскую коробку в автомат. – Тогда алаверды – услышать такое от офицера безопасности для меня тоже было откровением.
Решетников засопел, потом неожиданно улыбнулся.
– Обидеть друг друга у нас не получилось.
– Это точно. А скажите… Давно хотел спросить, но все как-то… Ваш начальник, он родственник тому Гумилеву или просто однофамилец?
– Родственник, – кивнул Решетников. – То ли внук, то ли правнук…
Он понизил голос, оглянулся, бросил косой взгляд на Гумилева, который, прильнув к биноклю, разглядывал противоположный край пещеры, и неожиданно быстро спросил:
– Кстати, Ростислав, что вы знаете о предметах?
– О каких… – начал было Шибанов и тут же сообразил, о чем спрашивает его Решетников. – Что знаю? Да ничего практически не знаю. Мой Скорпион, он… он как бы предупреждает меня об опасности. Иногда подсказывает, чего не надо делать. Вы сказали «о предметах»… Их что, много?
– Гораздо больше, чем вы можете себе представить, – загадочно ответил Решетников. – И они – лишь часть непонятной нам пока системы, в которую входят аномальные зоны, разбросанные по всей земле, линзы переходов, позволяющие перемещаться в пространстве и во времени…
– И кто все это создал?
– Мы не знаем, – вздохнул полковник. – Мало того, возможно, все это существует отдельно одно от другого, и предметы не связаны с теми же линзами. Просто есть существа… Когда вы сказали, что встретили «бледных призраков», я сперва решил, что это они и есть. Прозрачные…
