— Лишний раз языком трепать не буду. Сами понимаете. — тихо сказал полковник. — Мало ли как сложится, как повернется. Не хочется о плохом.
— И не надо, — так же тихо отозвались остальные. Разнокалиберные стаканы с глухим звоном соприкоснулись гранеными боками. Наливали на донышко, не напиваться же. Коричневая жидкость мягко обожгла горло. Заели олениной и моченой морошкой. Со временем пришлось менять многие привычки, в том числе и пищевые.
После третьей немного расслабились, распуская внутренние пружины. Сундуков задымил огромной самокруткой. Чем-то его солдатские папиросы не устраивали, вот и изгалялся, закручивая жуткие конструкции.
— Саныч, занесет до Украины, сала Андрюхе привези. А то бледный ходит, как смерть! — подмигнул майору Пчелинцев.
— Млять! — от удара по столу аж посуда подпрыгнула. Невезучая тарелка, стоявшая на краю, со звоном разлетелась о бетон пола. Урусов молча налил себе «по полной», мрачно выцедил сквозь зубы и швырнул стаканом в стену.
— Всем добрых снов. До завтра.
Все только молча переглянулись. Соловьев, недолго думая, ухватил банку, разлил остатки на четверых. Подняли, выдохнули, зажевали…
— Седьмой как? — с трудом прокашлялся Пчелинцев. Не в то горло, видно, пошла… — Вытянет? А то как-то…
— Вытянет, — сухо ответил Сундуков, — он такой. Крышу мужику рвет, и все дела…
— Всем рвет, — рванул зубами кусок оленины лейтенант.
— Тебе рвет, мне рвет, а у капитана жена третьего под сердцем таскает… Он только сегодня узнал. Влада до последнего молчала.
Таджикистан, Фанские горы
Человек вынырнул из-за камня. Тенью промелькнул по осыпи… На мгновение проявился, пересекая снежный склон. Растворился в нагромождении камней…
Осторожно выглянул из-за валуна. Вроде, никого. Человек задумался: на предстоящем участке пути нет ни одного укрытия от любопытных глаз. Конечно, и к нему никто не сможет подкрасться, но это и неважно. Намного важнее остаться незамеченным. Выход, конечно есть. Надо вернуться немного назад, и обойти верхом, по скальному хребту. Там намного сложнее, есть риск сорваться, но никто не сможет увидеть ни из ущелья, ни с противоположных склонов.
Риск присутствует в любом случае. Проскочить просматриваемый участок можно за пятнадцать минут, а по скалам придется лезть не меньше часа, да еще потом столько же на обход и спуск. Лень недолго боролась с осторожностью: человек неслышно скользнул к скалам. Поднялся вверх по «камину», прячась за выступами, прошел по наклонной скальной полке. Прополз открытый участок. Перетек через гребень, и оказался на длинном осыпном склоне, усеянном крупными камнями. Наискосок — опять к скалам. Здесь можно передохнуть, место укрытое, а сам он заметит любого издалека. Разве что по воздуху доберутся. Или по стене сверху. Что почти одно и то же: там не пройти. Человек вырос недалеко от здешних краев и горы знал. И знал, что может сделать человек, а что нет.
Как выяснилось, знал недостаточно хорошо. Камень прилетел именно с непроходимого участка. В горах камни летают и без участия человека. Но не по такой траектории. Толстый ватный подшлемник смягчил удар, но тот всё равно погрузил человека в беспамятство…
Две фигуры спрыгнули со скалы, перевернули бесчувственное тело. Переглянулись, и в лучах заходящего солнца блеснуло лезвие ножа…
Окрестности Новосибирска, Заимка. Седьмой
— Ни о чем не прошу…
— И не надо.
— Только береги себя!
— Обязательно. Я же обещал.
— Ты много чего обещал.
— И никогда особо не нарушал. А я вот просить буду…
— Ну?
— Будь осторожнее хотя бы иногда. Пожалуйста.
— Буду. Только и ты не забудь…
— Я вернусь. Честно-честно. Я ведь всегда возвращаюсь.
— Знаю…
И запах такой родной. И любимый…
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
Майор Потапов скептически оглядел недлинный строй «ребенков». «Ребенки» — это вам не дети. Разницу надо понимать… Выросли в горах. Самый старший оказался в Лагере в четыре года, так что все равно не помнит себя вне «тренировочной школы имени Виктора Юринова». Именно Вениаминыч настоял на полноценном обучении с самого раннего возраста, в виде основного аргумента используя демонстрацию умений двухлетней Санечки. И был прав, сейчас каждый из этих «ребенков» стоил пары взрослых «равнинных» бойцов. Минимум пары. И это в тринадцать-четырнадцать лет. А что будет потом?
— Здравия желаю, товарищи горные стрелки!
— Здравия желаем, товарищ Высокоблагородие! — слаженно рявкнул строй.
— Та-ак… — протянул Потапов, демонстративно ковыряясь в ухе, — и кто это, интересно, придумал?
Вопрос, конечно, можно и не задавать. И так понятно, что не обошлось без мелкой оторвы, стоящей не на положенном по росту месте в строю, а на правом фланге. То есть, перед длинным Асадом, которому она не достает макушкой и до груди. Сейчас Асад втихую придерживал Саньку за майку, чтобы не полезла с признаниями. В результате строй молчал.
— Хорошо, — продолжил майор, — сформулирую вопрос по-другому: кто взял у уважаемого Мирали книгу…
— Петька тут не причем, товарищ майор, — не выдержала Санька, — это я придумала!
Кто бы сомневался? Ладно… Если не можешь остановить безобразие, надо его возглавить.
— Рядовая Юринова, назначаетесь временным командиром отделения. Построить личный состав и доложить по форме!
— Есть! Отделение, становись! Рассчитайсь!
Санька, по-строевому печатая шаг, подошла к Потапу и, вытянувшись по стойке «смирно», отрапортовала:
— Товарищ майор, четырнадцатое отделение «ребенков» для проведения занятий по стрелковой подготовке построено! Командир отделения рядовая Юринова!
— Вольно!
— Есть «вольно», товарищ высокоблагородие! — выпалила Санька, в перекате ушла от заслуженного подзатыльника и, еще не поднявшись на ноги, скомандовала. — Отделение! Вольно!
— Юринова, кто разрешил уворачиваться? — спросил Потапов.
— Была команда «вольно», товарищ майор. — выпалила маленькая оторва и подмигнула обеими глазами сразу.
— Команда «вольно!» не подразумевает неуставных кувырков. А вашу энергичность, фройляйн, лучше приложить к освоению учебного материала в полном объеме.
Как только «ребенки» услышали про учебный материал, сразу погрустнели. Ну, ничего, сейчас расшевелим, долго что ли?
— Автоматом Калашникова, насколько я помню, все владеют. Или ошибаюсь?
— Так точно! То есть, никак нет! То есть, владеем! — В глазах у ребят зажглась обида. И непонимание: сам же майор и гонял их с автоматами уже не первый год, крайние стрельбы проводили только вчера…
