— Уондер! Слушай сюда!
— Есть, господин инструктор!
Он что-то говорил, повторял, что надо делать, а я все думал: как же я останусь без Вальтера, ведь это все равно, что маму опять потерять. Вальтер стал моим младшим братом.
— Все понял?
Отстраненно я почувствовал, что киваю, потом в руку мне легло что-то тяжелое. «Прозак», конечно, действовал, но я опять затрясся.
Ничего, все образуется. Что образуется? Я не знал, да и не хотел знать. Я только хотел, чтобы все это закончилось.
— Кидай, Уондер!
Я опустил глаза на руку — в ней дрожала граната. Что-то было странное в этой гранате. Ах, да, конечно, ей не хватало рычага. Рычаг выстрелил в воздух и ударился о мешок. Оказывается я, сам того не зная, выдернул чеку, высвободил рычаг и все еще держал гранату в руке. Как интересно.
— Твою мать! — Инструктор схватил меня за руку, и граната вывалилась из бессильных пальцев.
Не вылетела — вывалилась. Прямо у моих ног. Там и лежала, дымясь, шипя и покачиваясь. Запал загорелся. Через четыре секунды я умру.
Инструктор врезался мне в грудь, обхватив руками, словно борец. Меня подкинуло в воздух, мешки ударили по ногам, мы переваливались через них.
В голове промелькнуло: «Вот, значит, что происходит, если курсант роняет гранату — инструктор с курсантом просто выпрыгивают из окопа, и все остаются целы. Я буду жить».
Только вот Вальтер бежал ко мне и кричал: «Джейсон!». Кто-то сзади попытался схватить его, но было поздно. Вальтер нырнул вперед, широко разведя руки, как Супермен. Он упал на гранату, и я увидел его глаза — испуганные и в то же время гордые.
Потом инерция взяла свое, я перекатился через мешок и какое-то мгновение видел лишь контуры своих ботинок на фоне серого неба. Моя спина ударилась о землю, инструктор приземлился мне на грудь, и искры посыпались у меня из глаз.
Воздух вырвался из моей груди, как взорвавшаяся граната. Я лежал обездвиженный и ловил ртом воздух. Слава богу, граната была ненастоящей.
Плюх, плюх, плюх — посыпались вокруг комья земли. Один комок упал мне в лицо. Да нет, граната настоящая. И взорвалась по-настоящему. Инструктор так плотно навалился на меня, что его сердце стучало по моей груди.
Комок земли на щеке был теплым. Я смахнул его с лица, взял в руку и поднес к глазам. С него капало что-то красное. Это не земля — это мясо!
Я хотел закричать, но воздух никак не шел в легкие. Все равно я ничего не слышал. Неужто барабанные перепонки лопнули?
Чей-то силуэт промчался по небу. Широкополая шляпа. Инструктор четвертого взвода перегнулся через мешки и глянул в окоп.
— Господи Иисусе, твою мать.
Слова его доносились как через подушку.
— Фельдшера! — заорал он. — Гребаного фельдшера сюда!
Вальтер! Я столкнул с себя инструктора, сел, потом поднялся на колени. По ту сторону мешков суетились чьи-то головы. Я собрался с силами, перегнулся через мешки и посмотрел туда, откуда мы метали гранаты.
Дым кружился вокруг ребят, склонившихся над Вальтером. Он лежал, как упал — на груди, со все так же разведенными руками. Голова повернута ко мне, глаза открыты. Он выглядел нормально, разве что очки съехали набекрень, как всегда съезжали, несмотря на то, что Вальтер крепил их на резинке.
Только вот ниже пояса от него ничего не осталось.
Совершенно ничего. Лишь голова и туловище — точно у сломанного игрушечного солдатика в мусорном ведре.
Кто-то долго и надрывно кричал. До меня не сразу дошло, что кричу я сам.
Фельдшер присел рядом и прижал меня спиной к мешкам.
— Спокойно, спокойно. Ты цел?
Он осмотрел меня. Кто-то еще возился с инструктором, который вытолкнул меня из окопа и, видимо, этим спас мне жизнь. Сделал то, что пытался совершить Вальтер.
— Я-то цел. Вальтер погиб.
Я заплакал.
— Живой? — раздалось из-за фельдшерского плеча. Орд нагнулся ко мне, упираясь руками в колени.
— В полном порядке, сержант. Шок, кровотечение из носа и ушей. Может, барабанная перепонка порвалась. А вот второй пацан… — Фельдшер вдруг обернулся к Орду. — Сержант, этот парень чего-то принял.
Орд побагровел.
— Что?
— Зрачки у него — сами посмотрите.
— Да нет, это он от потрясения.
— Точно говорю, сержант. Может, это только «Прозак-2». Но парень точно на чем-то.
— Мне было страшно, — оправдывался я. — Я боялся, что не справлюсь. Всего-то две давно забытых таблетки.
Орд схватил меня за плечо и сжал. Больно. То ли он был взбешен, то ли давал понять, чтобы я заткнулся. На всякий случай я заткнулся.
— Вы знаете правила, сержант, — настаивал фельдшер. — Это должно войти в рапорт.
Орд скрестил руки на груди. Позади него на носилки грузили мешок.
Вальтер.
У меня остановилось дыхание.
Фельдшер обхватил меня за щеки и повернул лицом к себе.
— Только «Прозак» принял? Где-то в пределах часа, да? Больше ничего?
Я помотал головой.
Он закатал мне рукав, в воздухе запахло спиртом, а в мою руку воткнулась игла.
— Скоро полегчает.
— Спасибо.
— Не спеши благодарить, парень.
Мир расплылся.
Дальше помню уже потолок лазарета. Отбеленные доски, с которых свешивались голые лампочки. Капельница со светлой жидкостью рядом с кроватью и трубка, тянущаяся к моему локтю. Остальное помещение такое же белое, как потолок. Полдюжины пустых кроватей вокруг моей.
Двойные двери в конце палаты, застекленные матовыми стеклами. За ними маячили два серых силуэта.
— От него давно пора было избавиться, Арт, — раздался голос капитана Яковича.
— Он толковый парень, сэр. И вживаться начал потихоньку.
Это Орд.
— У него словно на лбу написано — того и гляди что-нибудь натворит.
— Сэр, у всех это на лбу написано. И наша задача превратить их в солдат, а не избавляться от них.
— А Лоренсен? Какой из него теперь солдат?
Силуэты остановились.
— Вы правы, сэр. Тут моя вина, не курсанта.
— Ерунда, Арт! Чтобы такой солдат, как ты, сломал себе карьеру из-за какого-то наркомана, нарушившего приказ?! Да с твоим послужным списком ты давно должен был стать главным сержантом и получить место при штабе.
— Я предпочитаю полевые задания, сэр.
— Да? Ну а я предпочитаю наказывать тех, кого следует. То есть не на тебя. Хоть, может, ты и сплоховал. Устав тебе известен — ему дано право выбирать между дисциплинарным взысканием и трибуналом. Я человек справедливый: захочет дисциплинарное взыскание, влеплю по полной. Но это все равно лучше трибунала.
— Сэр, чтобы трибунал вынес приговор, нужны доказательства.
— Доказательства? Да он сам признался фельдшеру, что принял таблетки.
