Сестра еле сдерживалась пока мы шли обратно в посольство, а зайдя в здание повисла на мне с радостным писком.
— Братец, миленький, как я соскучилась, — лепетала она.
— Я тоже, сестричка, я тоже.
Наши эмоции не помешали нам пройти очистку и «сжечь» по паре жучков на каждом. Наконец мы расположились у меня в комнате, сестрица котенком умостилась у меня на коленях, и я баюкал ее, пересказывая новости из дома.
Когда все было рассказано, я погладил ее отросшую косу, пытаясь скрыть волнение, и спросил о том, что беспокоило.
— А ты как?
— Неплохо, как видишь, — ответила она, пожав плечами и пряча глаза, — восстановилась полностью, даже летные навыки вернула, правда еще не до конца.
— Ты знаешь, что я не о том, — тихо ответил я, — Сан-контракт…
— Да… Сан-контракт. Александр Викторович, — она выделила ехидством такое величание, — тогда четко дал понять, что ему нужна только я и никто другой, и что если не соглашусь, то это выльется в проблемы для Синто. О, это было облечено в очень красивую и обтекаемую фразу, но смысл был предельно ясен. Сам понимаешь: Представитель есть Представитель, а мозги у них вывернуты еще хуже, чем у нас с тобой, поэтому о какой-то там любви или даже похоти речи не шло и идти не могло. Интерес — да. Исследовательский такой интерес — это было с его стороны. Почему я пошла именно на сан-контракт? А это был единственный выход — неожиданный и по-своему красивый. Мне хотелось унизить его в ответ, так же как и он меня, хоть это и глупо с моей стороны — он не понял шутки. Он очень многого не понял… А еще, знаешь ли, очень удобно, в каких-то скользких ситуациях сделать круглые глаза и спросить: «А это можно делать дочери Полномочного Представителя?». Или «Я спрошу у сана, можно ли мне это» — голосок был до смешного похож на ТинЛи, и передавал крайнюю степень кретинизма.
— Такие простые уловки «в лоб» меня очень выручали, пока шла активная проверка со стороны его безопасников. Они были, мягко говоря, не рады приемной дочурке — иностранке. Ведь мало ли что мне в голову взбредет, начиная с воровства всяческих тайн, и заканчивая убиением спящего Представителя. В общем, они мне нервы потрепали… немного.
— Сестричка…
— Ронан! Да нормально все! Ну пьем мы друг другу кровь, конечно, но… в рамках. Без фанатизма. Так что считай, я зря пугалась и расстраивалась. Единственное, что плохо и отравляет мне жизнь — осознание, что три года псу под хвост! А сколько всего я могла бы за это время сделать на Синто… Бесцельность… Я заставляю себя не думать об этом, заниматься собой, восстанавливать навыки, воспринимать все это как затянувшийся отпуск. Но отсутствие какой-либо работы… или цели…
— Я тебя очень хорошо понимаю, сам чуть с ума не сошел пока… пока мы тут кое-что не провернули. А как же твои обязанности как советника?
— Какие обязанности? Можно подумать, он с утра до ночи только Синто и занимается. Пару раз что-то спрашивал, ответила, как смогла. А когда прислал своего… помощника, я его послушала, покивала головой, молча… и ничего не сделала. Мой Сан ничего мне не приказывал, у него других дел полно, а его помощнику я подчиняться не обязана. На этом моя деятельность как советника и завершилась. Или ему не нужна была та инфа, или он на тот момент еще не понимал, как со мной обращаться. Сан-контракт, как это ни странно, позволяет многое просто тихо саботировать — пока Сан лично не прикажет, я могу ничего не делать, кто бы и что бы мне ни говорил.
Еще один вопрос крутился у меня в голове и я не знал как спросить сестру об этом…
— Сестричка, тебе приходится… с ним спать? — подобрал слова я.
— А? Нет. Кстати по поводу «спать» забавно все получилось. Он не вчитался в контракт и не знал, что регулирует мою сексуальную жизнь и соответственно сразу никаких разрешений или ограничений не дал. А я… ну… если бы я кого-то сильно захотела, то выловила бы своего Сана и разрешения испросила, и попробовал бы он его не дать. Но первые пару месяцев я была в расстроенных чувствах, плюс постоянное назойливое внимание безопасников не располагало, а потом как-то… не поверишь, но не хотелось никого и ничего. И не далее как две недели назад на званом обеде Сан мне раз дал понять, чтобы я уделила внимание одному гостю, второй раз… и я в лоб сообщила, что данный человек меня ничуть не интересует, и если мой отказ уделить ему внимание оскорбляет Сана, то я нижайше прошу прощения. Сцена была еще та… — сестричка злорадно улыбнулась. — Уж очень все… многозначительно вышло, все гости призадумались о том, какие нас с ним связывают отношения и что он себе позволяет.
Тут до моего вечно занятого Сана кое-что дошло, и он все же решил лично ознакомиться с инструкцией на купленного пэта и прочел контракт. Не поверишь — ему было стыдно, он вызвал меня и разговор шел в сумерках, чтобы я не видела его лица. Поинтересовался «Отчего же я молчала?» и получил наотмашь «Откуда же я могла знать, что вы не ознакомились со своими правами и обязанностями». После этого он заверил меня, что не преследовал целей ограничить мою сексуальную жизнь. Я промолчала — заверения ничего не значат. Через минуту до него дошло, что он должен сказать, и он разрешил мне «вести сексуальную жизнь на свое усмотрение». Я не стала прыгать от радости, а поинтересовалась: хорошо ли он подумал, ведь скорей всего есть нежелательные кандидатуры. Он «завис» минуты на полторы и попросил все же согласовывать с ним кандидатов, — сестричка засмеялась. — Ему это очень тяжело далось.
— Ты уверена, что он тебя не хочет?
— Если бы хотел, уже получил. Ну не думал же он, что я сама начну виснуть на нем и лезть в его постель. Тем более что он женат, а у русов моногамия и изменять в браке неприлично. Так вот, в качестве завуалированных извинений он отправил меня сюда как курьера с какой-то инфой в русское посольство, и я пробуду здесь чуть больше суток начиная с сегодняшнего утра.
— Извинений… значит и вправду все не так плохо…
— Братец, все совсем не плохо. Просто у меня были планы и их поломали. Вот и вся беда. Вредничаю я, просто так на Судьбу дуюсь. Честно-честно!
Конечно, не просто так она на Судьбу дуется — бесцельность существования уже сама по себе пытка. А когда кругом чужие и скажем так: недружественно настроенные люди, и нет ни одного близкого человека, не с кем даже поговорить, то это очень и очень тяжело. Это изматывает. Но сестрица не хочет, чтобы я выказывал сочувствие, значит, его не будет. Будем веселиться. У нас есть целые сутки.
Я прижал к себе сестричку и чмокнул в макушку, в ответ она пощекотала мне носом шею. Она и раньше проделывала такое, и не раз, но сейчас мое тело среагировало сладкой дрожью, и румянец прилил к щекам. Ара-Лин отстранилась и насмешливо-изучающе глянула.
