«Ловец удачи» еще до того как перейти под начало Филина всегда следовал совету покойного мастера не брезговать и изучать боевые искусства по мере сил, не важно, где они повстречаются, и брать на вооружение те их принципы, которые были эффективны. Говорить с Валексом сейчас было пустой тратой времени. Тем более полукровку всегда бесило отношение имперца к нему. Не даром говорилось, что амбиции и высокомерие заранийцев умирают только вместе с ними. Даже здесь, на дороге, Валекс оставался таким же непробиваемым гордецом. И для него, как и для всех его соотечественников, было так: есть империя Заран и другие государства, есть они — заранийцы, и есть прочие народы. Как он еще уживался в бродячем цирке оставалось уму не постижимо. Возможно, из-за того, что являлся единственным защитником маэстро, Клары и Нэй, а потому вел себя спокойно, упиваясь ролью эдакого хранителя.
— Ну, что? Поговорим, Феникс?! — зло улыбнулся силач, разминая плечи. — Сейчас я тебе перышки-то повыщипаю!
— Не буди лихо пока оно тихо, — предупредил «ловец удачи», снимая ножны с мечом и вытаскивая кинжал из-за пояса.
Оружие упало на землю. Валекс плюнул под ноги полукровке и резко пошел на него.
— Что вы делаете?! Остановитесь!!! — хрипло воскликнул маэстро и встал между ними.
Фениксу стало искренне жаль этого немолодого уже человека, который пытался свести концы с концами как умел. Стариком его еще рано было называть, но сейчас он действительно выглядел старым и очень уставшим, с растрепанными спросонья волосами и раскинутыми в стороны тонкими, сухими руками.
— Отойдите, — попросил Карнаж. — Это бывший легионер и, как бы он ни старался, все равно им останется. Сейчас вы не достучитесь до его сознания.
— С дороги!!! — рявкнул как безумный Валекс и смел старого фокусника, как пушинку. Бедняга отлетел в сторону и зарылся носом в землю.
— Я раздавлю тебя, выблядок!!! — в глазах силача бушевала безумная ярость.
Карнаж отрицательно мотнул головой, заметив как наемница за спиной его визави вынимает саблю из ножен.
Валекс кинулся на «ловца удачи». Феникс резко сместился. С искалеченным войной легионером связываться было себе дороже, особенно когда того обуревали приступы, но выбора не оставалось. Карнаж не останавливался, нанося четкие и жестокие удары обитыми мысками сапог по коленям силача, отскакивая от атак и снова ударяя в одни и те же места. Полукровка был слишком быстр для своего противника, а тот лупил сильно, но медленно. «Ловец удачи» кружил вокруг него и наносил жестокие удары, уверенно уклоняясь от кулаков Валекса, которые безустанно свистели над его головой.
Поняв тщетность усилий, силач попытался было перехватить ногу полукровки, но, едва нагнулся, тут же получил удар мыском под подбородок и потерял равновесие. Казалось, бить быстрее было невозможно, но Феникс словно только и ждал этого момента. Он сблизился и обрушил на голову противника ураган молниеносных ударов вперемешку локтями и коленями. Валекс с глухим рыком переходящим в стон припал на землю с разбитым вдрызг лицом. Как раненый зверь он глухо рычал, сверкая глазами, которые заливала кровь из рассеченного набойками лба.
Нэй неуверенным шагом, покачиваясь, подошла к нему и плюхнулась на землю, поджав под себя ноги и опершись руками:
— Зачем? Что ты делаешь? Валекс…
Сильный удар тыльной стороной огромной ладони отбросил её, и девушка свалилась на бок.
— Заткнись! Ты мне противна! Шлюха!!! Что ты с собой сделала?! Ты…
Лезвие сабли сверкнуло у шеи силача.
— Еще одно слово и ты кровью захлебнешься! — прошипела у него за спиной полуэльфка.
Карнаж бросился к Нэй. Удар был слишком сильным. Она лежала без сознания. Полукровка растерянно посмотрел в ту сторону, где валялся маэстро и увидел фигуру Клары. Бородатая женщина не стала кричать, не стала причитать и пытаться кого-то остановить. Она тихо подошла, не спеша, словно призрак, сцепив руки на груди. Подняла и отряхнула старого фокусника, достала платок и вытерла грязь с его лица.
Злобные огни погасли в глазах Валекса и он уронил голову на грудь. Силач сжался, обхватив плечи руками, закрыв наколотый на коже знак с номером легиона, и что-то бормотал себе под нос, мерно покачиваясь:
— Дева… Прости… Чистая, непорочная… Как во сне. Золотые волосы спадали на спину… Я не хотел умирать. На том поле было холодно. Вороны… А она… Тепло. Она согрела… Говорила… Я думал, что нашел… Нет. Потерял… Не уберег. Мое солнце… Оно закатилось. Навсегда.
Он говорил что-то ещё, но собрашиеся подхватили Нэй и спешно отнесли её к костру. Никто не стал слушать бессвязного бормотания.
Ночью прошел дождь. В лесу было сыро и холодно. Стволы деревьев окутывала дымка утреннего тумана. Мокрая трава под ногами давно промочила обувь насквозь у идущего сам не зная куда силача. Его шатало из стороны в сторону. Он опирался о стволы деревьев и они орошали его остатками небесной воды. Вокруг не было ни души, даже редкое чириканье птиц над головой казалось каким-то далеким.
Валекс брел сам не зная куда, то выходя на тракт, то плутая по тропинкам поблизости. В это пасмурное утро ощущение направления окончательно покинуло его. Лес всюду казался одинаковым. Снова шагнув ногой на дорогу, силач сосредоточенно прикладывал ладонь ко лбу и каждый раз вспоминал, что если есть дорога, значит это не спроста, значит по ней кто-то ездит… Но в это утро, снова выбравшись на тракт, он этого уже не вспомнил. Ему понравилось идти, пусть и поскальзываясь и увязая в грязи, но ветки больше не мешались и небесная вода вдруг не ухалась на горячую, как котелок, голову.
Ноги мерзли, штаны во многих местах были изодраны пока он проламывался через чащу, рубаха промокла и липла к телу. Кто-то все советовал ему сменить обувку, но кто это был, как выглядел и как его звали Валекс, как ни силился, не мог вспомнить. Головная боль была настолько сильной, что он едва помнил собственное имя.
Силач нахмурился. Опять резкая боль, только не изнутри, а снаружи. Пальцы осторожно коснулись горячего лба. Валекс зашипел и отдернул руку — на пальцах осталась кровь. Он хотел выругаться себе под нос, но добрая половина слов вылетела из головы, едва он собрался произнести, поэтому, не дойдя и до середины фразы, лишь выразительно махнул рукой.
Бывший имперский легионер шел только лишь потому, что его организм был приучен спасать себя, даже если разум не разделял этого стремления.
Как же давно их учили. Как же давно они вышагивали на плацу под палящим солнцем где-то там… Там… За лесом, может быть? Силач несказанно обрадовался этим разорванным на клочки, словно черновик переписи в когорте после боя, воспоминаниям. Дела, вроде бы, становились лучше. Вернулось ощущение направления. По крайней мере, тело с опаской и понемногу возвращало разуму чувство того, что оно вообще куда-то идет и так далее…
Внезапно слух вышел из глубин сознания. Сначала он сосредоточился на внутреннем монотонном голосе, который, как заведенный, твердил о чем-то. Вел монолог, пытаясь достучаться до остальных ощущений. Первым очнулось от забытья зрение. Глаза перестали пялиться вокруг пустым взором. Они начали внимательно смотреть по сторонам и, наконец, воссоединились с сознанием, сообщив ему о том, что впереди кто-то есть. Слух поддакнул стуком копыт и лязганьем доспехов. В эту минуту восторг захлестнул их все в мгновение ока, словно порвав разом те тоненькие нити, что робко пыталось заново связать воедино мышление.
Впереди была она! Золотые волосы ниже плеч, зеленое платье, нежное личико и небесно голубые глаза… Совсем как та дева, которая снизошла к нему поле жестокой битвы, когда он лежал, истекая кровью, и зажимал рукой вспоротые кишки. Храмовница в изумлении остановилась, заметив на дороге грязное, окровавленное чудище в изорванной одежде. Рука с кожаным ремешком, которым она стягивала волосы, застыла на полпути к голове.
— НЭЙ!
Эльфка резко натянула поводья. Лошадь встала на дыбы.
