— Мне пришел приказ о введении модов. Сегодня в пять часов вечера. Моды КМ-15.
— КМ-15? Хорошо, мы все подготовим.
После обеда Олег написал Альбицкому: «Андрей, ну зачем ему КМ-15? Эти моды вводят особо опасным преступникам, приговоренным к пожизненному заключению!»
«А он кто?» — спросил Альбицкий.
«Хороший честный парень, которому вы закрутили мозги. Коррекция здесь нужна, конечно, это и без диагностики очевидно, но максимум полгода, при самом плохом раскладе».
«У вас есть КМ-15?»
«Да, две ампулы».
«Значит, одна Жене. Я знаю, что они дорогие. Мы все оплатим».
«Как знаете. Он хочет сам ввести. Вряд ли это возможно».
«Возможно. У нас двое ребят вводили. Качество чуть хуже, чем у профессионала, но работают. Пусть попробует, если хочет, но под вашим контролем».
«Хорошо».
К пяти часам все было готово, и Женю позвали в кабинет к биопрограммеру.
— Не передумали сами моды вводить? — спросил Олег.
— Не надейтесь, Олег Николаевич, сто евро приготовили?
— Вряд ли они вам достанутся.
— Посмотрим.
— Снимайте рубашку. Садитесь в кресло. Оружия нет?
— Боже упаси! Даже ядов нет.
Женя снял рубашку, сел в кресло.
— Ну, вы спокойны, как танк, — заметил Олег. — Даже Альбицкий волновался.
— Андрей — не исполнитель, при всем моем к нему уважении. Не знаю даже, вводил ли он себе когда-нибудь нейрос-д. Как кстати кондактин по действию по сравнению с ним?
— Не идет ни в какое сравнение. Да и действует десять минут, а не сутки. К тому же у вас моды очень хорошие, они и так пройдут. Так что кондактин-А. Он слабенький.
— Ну, вы мне подыгрываете.
— Кондактин, кстати на столике рядом с кроватью. Пейте. Две капсулы.
— Тайм аут!
— Да?
— У меня к вам просьба. Наберите в шприц препарат с модами и дайте мне.
— Моды нельзя вводить до пика действия кондактина.
— Я знаю, вы мне скомандуете, когда надо.
Олег Николаевич сломал ампулу и набрал в шприц препарат, чуть нажал на поршень, чтобы выпустить воздух.
— Минуту, — сказал Женя.
И выпил капсулы кондактина.
Откинулся на спинку кресла.
— Теперь ватку и препарат для дезинфекции.
— Вы мне напоминаете литературного героя, который командовал собственным расстрелом, — сказал Олег.
— Надеюсь, когда-нибудь мне предоставят такую возможность.
Олег Николаевич дал пациенту кусочек ваты и препарат для дезинфекции, и Женя дезинфицировал вену на локтевом сгибе.
— Теперь давайте шприц.
Олег послушался, и Женя очень ловко ввел в вену иглу, но вводить моды не стал.
— Экий вы хитрый, — заметил Олег.
— Нас этому учили.
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно.
— А точнее?
— Даже не больно. Ну, жарковато немножко.
— А сейчас? — беспощадно спросил Олег.
— Жарко. Пора уже или еще нет?
— Еще две минуты.
— О-кей.
— Теперь пора, — после паузы, наконец, сказал Олег.
Женя взял шприц свободной слегка дрожащей рукой и надавил на поршень до предела. Вынул шприц и протянул Олегу.
— Вуаля.
Олег дезинфицировал место укола.
— Сто евро ваши, — сказал он.
— Супер, — сказал Женя. — Теперь мне надо просто ждать, когда они в мозг закачаются?
— Да, это недолго.
Вспыхнул экран компьютера с графиком. Температура: тридцать девять, пульс: сто двадцать.
— Вы знаете, что срок работы этих модов пятнадцать лет?
— Теперь знаю, — улыбнулся Женя. — Классная вещь. Субару.
— Но через десять лет лучше новые ввести.
— Спасибо. Буду знать.
— Женя, зачем такие? Вам годовых хватит за глаза.
— Для коррекции?
— Да.
— Не знаю. Хотя предположить могу. Понимаете, я же клятву не на два-три года давал. Я отрекся от своей воли. Вообще. Навсегда. Почему моды должны быть краткосрочными?
— Женя, всем исполнителям вводят коррекционные моды?
— Не знаю, — улыбнулся он.
Тем временем компьютер звякнул, высветив результат сто процентов.
— О-кей? — спросил Женя.
— Да. Теперь два часа на картографирование. Лучше остаться здесь.
— Хорошо.
Открывать окно летом в начале шестого вечера было бессмысленно, так что Олег включил кондиционер.
Пациент спать не собирался и с любопытством наблюдал за изображением своего мозга на экране компьютера и процесс образования на нем зеленых пятен.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Олег.
— Отлично.
Температура действительно упала уже до тридцати восьми, а пульс почти нормализовался.
— Со своими пациентами в Психологическом Центре вы были также обходительны? — спросил Женя.
— Пожалуй, чуть строже. В отличие от вас, им было некуда от меня бежать.
— Плохие были карты?
— По-разному. От очень плохих до чистых.
— И что вы делали, когда карта была чистой?
— Писал в заключении, что карта чистая и психокоррекция не требуется. Кстати, чистая карта не означает, что человек святой. Это значит только, что все параметры у него в норме. Например, если вы пару раз перешли дорогу на красный свет или попробовали марихуану, карта у вас будет чистой. Я напишу, что карта чистая, но эти эпизоды в заключении упомяну.
— Если карта чистая, человека отпускают? Ну, если судья нормальный?
— Не всегда, даже если судья нормальный. Бывают идиотские законы. От них иногда больше вреда, чем от бесчестных судей. Хотя на то и судья, чтобы принимать нормальные решения, даже в ситуации законодательного идиотизма. Но таких мало. Увы! Честно говоря, я не помню случая, чтобы человека с чистой картой отпустили. В лучше случае давали условно. И это считалось большой удачей, хоть посткоррекцию не делать.
— Посткоррекцию?
— Не знаете, что это?
— Слышал, но было бы интересно услышать мнение человека, который этим занимался непосредственно.
— Есть предварительная коррекция. Ее делают по приговору суда и на основе психологического заключения до того, как виновного наказать, например, отправить в тюрьму или колонию. Это необходимая вещь. Надо делать обязательно, чтобы заключенные не портили карты друг другу. К сожалению, бывает, что этим успешно занимается администрация. Лучший способ испортить человеку карту — это поступить с ним несправедливо. Тогда приходится делать посткоррекцию.
— Часто?
— К сожалению, да. Хотя если человек пришел с чистой картой, процентов шестьдесят вероятности, что она такой и останется. Откорректированную карту испортить легче.
— А оно нужно вообще наказание, если есть психокоррекция?
— Оно нужно обществу, чтобы предостеречь других. И оно нужно пациенту, поскольку после психокоррекции у него возникает острое чувство вины, даже если до этого его не было. Это нормально. Уже здоровая психика входит в противоречие с прошлыми нездоровыми поступками. Человек начинает осуждать себя и возникает потребность в искуплении.
— А если ее нет?
— Это симптом нездоровой психики. После психокоррекции такого не бывает.
— А если была чистая карта?
— Тогда конечно. Женя, у вас чистой карты не будет. У вас будет терроризм.
— Знаете, у Альбицкого есть программная статья, она на сайте выложена «Почему мы не террористы».
— Да? И как он это аргументирует?
— Если кратко, то террористы запугивают общество и создают в нем напряженность. Лига Свободы и Справедливости — это система правосудия в стране, где правосудия нет. Откуда очевидно, что деятельность ЛСиС снижает напряженность в обществе, поскольку дает ему надежду на защиту и справедливость.
— Вы тоже запугиваете общество.
— Не более, чем закон. И не общество, а только отдельных его представителей. Не самых лучших. Чтобы схлопотать у нас смертный приговор, надо очень постараться.
— В вашем списке есть люди, чья вина — это только коррупция. В законе нет за это смертной казни.
— А они и живы. Ни одному пока приговор не привели в исполнение.
