планы, теперь отправлять выбившихся из сил людей и лошадей с тяжёлыми пушками по раскисшему полю было бы просто глупо. Тем не мнее он произнёс:
– Маршал просил тяжёлые орудия отправить ему в центр.
– Это исключено! – воскликнул Пруфф. – Это пожелание маршал должен был озвучить до того, как мы вышли из лагеря. Лошади еле плетутся, они не пройдут и трёх сотен шагов.
– Брюнхвальд, Дорфус, Рене, вы слышали слова майора? – уточнил Волков. И так как все это слышали, он продолжил: – Майор Пруфф, кулеврины поставьте на наш правый фланг, а картауну и лаутшланг – слева к реке.
Тут майор Дорфус повернулся к нему:
– Мой генерал, согласно утверждённой диспозиции, все орудия должны быть выставлены между нашей и главной баталиями.
– Я помню про диспозицию, – отвечал ему Волков, – я сам её подписывал, но майор Пруфф говорит, что лошади уже не в состоянии тащить большие пушки, так что будет неплохо, если они вообще примут участие в деле, – он повернулся к Пруффу и повторил приказ. – Картауну и лаутшланг ставьте на левый фланг моей баталии, а кулеврины справа.
– Теперь обоз придётся разделять, – чуть озадаченно произнёс ротмистр Хаазе. Разделить телеги с припасами для стрельбы было сложно.
– Так разделите, – повелел Волков. – Господин майор, кто из вас встанет с малыми пушками между баталий?
Пруфф думал только одну секунду, а потом, как всегда в недовольной своей манере, ответил, словно упрекнул:
– Уж придётся мне, а вы, ротмистр, станете слева.
– Как прикажете, господин майор, – в голосе ротмистра не слышалось бодрости. Видно, он побаивался так быстро обрушившейся на него самостоятельности. Это не нравилось генералу, офицер всегда должен знать, что делать, и при этом быть твёрд, но сейчас уже ничего изменить было нельзя. Хаазе придётся стать с большими пушками на фланг.
– Вы помните, чему я вас учил? – назидательно спрашивал у своего подчинённого Пруфф.
– Стараться бить во фланг, ядрами по ногам, картечью по головам, – сразу выпалил молодой офицер.
– Порох! Порох! – воскликнул майор недовольно.
– Ядра – треть совка на сто шагов, крупная картечь на двести шагов – два с половиной совка, мелкая картечь – два совка на сто шагов.
– Мелкой картечью… – начал Пруфф.
– Дальше, чем на сто пятьдесят шагов, не стрелять, ибо толку немного будет, – закончил ротмистр Эрнст Хаазе.
Пруфф всё равно остался недоволен, он махнул на молодого офицера рукой:
– Разве за такое-то короткое время обучишь человека? Нет, сие невозможно… Ладно, ротмистр, отдам вам Шмидта, он добрый бомбардир, он всё знает, с первых дней при нашей картауне.
Волков, дослушав этот диалог, остался доволен тем, как всё разрешилось, хотя ротмистру ещё добавить бы уверенности в себе; для того генерал и сказал ему:
– Солдаты должны видеть в вас того человека, который может их за собой увлечь и не вскочит на своего офицерского коня и не уедет, когда враг подойдёт на двести шагов. Будьте тверды.
– Да, я… – кивал молодой офицер. – Конечно. Я не подведу вас.
И теперь генерал обратился к мастеру сапёров:
– Господин Ридберг, помогите ротмистру Хаазе установить орудия на позиции. Пусть ваши люди подготовят площадки под орудия и под припасы.
– Господин генерал, – заговорил мастер в ответ, – но господин маршал направил меня за кольями.
Тут уже Волков не выдержал, его раздражали всю ночь: дождь, холод, болваны, перемена решений и всё остальное, больше терпеть он был не в состоянии:
– Какие ещё к дьяволу колья!? – заорал он. – Какие колья?!
И тут же взял себя в руки, вздохнул и продолжил почти спокойно:
– Поздно, поздно уже их искать! Прошу вас, помогите ротмистру установить пушки. А перед маршалом за вас я отвечу.
– Как вам будет угодно, господин генерал, – мастер сапёров чуть испуганно косился на генерала и кланялся.
Кажется, ночь отступала, наконец можно было осмотреться, но в предрассветном сумраке всё казалось безрадостно серым и темным. Ветер стал дуть ещё сильнее. Северный, леденящий. От него хрустящей коркой схватилась вся намокшая за ночь земля. Но генерал был доволен, почти всё было сделано, построение было закончено. Почти. К нему подъехал полковник Брюнхвальд и, указав на одну роту, ещё не вставшую в строй, сказал:
– Лаубе у нас в резерве. Значит… Остался капитан Циммер. Строй у нас выходит не очень глубокий. Думаю поставить его людей седьмым и восьмым рядами в баталию.
Волков сразу не ответил, не дал согласия, и тогда полковник продолжал:
– Или у вас другие планы на Циммера?
– Карл, я думаю, его нужно поставить на правый наш фланг. Уж больно мне не нравится эта дыра между нами и главной баталией. Да и Пруффу там одному неуютно.
– Вы правы; может, сдвинем всю баталию ближе к центру? Шагов этак на пятьдесят?
– Тогда будет слева между нами и рекой большой зазор. Уж очень удобно для кавалерии. Безбожники увидят, бросят туда пару сотен кавалеристов, чтобы порубить всех артиллеристов во главе с нашим бравым ротмистром Хаазе и канониром Шмидтом. После чего заедут к нам в тыл или, что ещё хуже, в лагерь.
– Мы можем дать Хаазе стрелков, человек пятьдесят аркебузиров, – предложил Брюнхвальд.
Волков обернулся назад, насколько ему позволял доспех. Взглянул на Роху и Вилли, которые стояли под полковым знаменем, на линии бравых мушкетёров и аркебузиров, которые находились сразу за своими командирами; потом он повернулся к полковнику:
– Я не хочу раздёргивать стрелков, хочу держать их в одном кулаке.
– Значит, Циммера я ставлю на правый фланг?
– Да, Карл, будьте так любезны.
– Просто у него не очень хорошие солдаты, – сомневался Брюнхвальд, – для последних рядов они бы ещё подошли, но…
Он не закончил. А Волков не стал ему говорить, что солдаты вполне соответствуют своему офицеру, так как это могло выглядеть упрёком, ведь именно Брюнхвальд нанял на капитанскую должность человека, который и должности ротмистра был недостоин. И тогда полковник закончил:
– Значит, ставлю его направо.
– Да, ставьте его направо, Карл.
Утро всё-таки продиралось сквозь темноту, вокруг из ночной черноты стали вырисовываться серые, холодные, недружелюбные поля, перелески с чёрными деревьями без листьев, холмы в жёлтой вымороженной траве.
И на другом краю большого поля – они. Чёрные люди, строящиеся для решительного дела. Но это пока перед центральной баталией. А вот первые колонны уже вышли из-за перелеска, офицеры скачут по полю, указывают, куда двигаться колоннам, сержанты выбегают вперёд, протазанами и алебардами показывают солдатам места, а те уже начинают медленно растягиваться в ряды.
Даже здесь генералу и его офицерам слышны барабаны врага.
– Эх, ударить бы сейчас, пока не построились, – мечтательно
