тварей бестиарии. Кое-что иное. То, что сама Табита старалась лишний раз не открывать.
Старинный Некрономикон в черной кожаной обложке. Серые страницы плотно сжаты, между ними, как язык убитого змея, свисает шнурок закладки…
Табита рассказала, что в этой книге, должно быть, собраны поучения тем, кто взаимодействует с мертвыми.
Сама принцесса Некрономикон хранила, но не читала.
— Ого! — Лили увидела его на дне большой книжной корзины.
Руки сами потянулись.
— Жуть, — не разделила ее восторга Табита. — Страшная книга, но очень дорогая. Стоит, как целое состояние, а досталась мне от одной родственницы. Хочу ее продать, но никто не берет…
От этих слов Лили захотелось плакать. Ну, почему! Почему она такая нищая? Эта чудесная книга запала в ее сердце сразу, с первой же секунды… А еще, говорят, любви с первого взгляда не бывает. Вот же она, любовь!
Лили погладила черную кожу. Ласково перелистнула страницы, ощутив на кончиках пальцев холодный ветерок, что родился из этого движения. Открыла начало, а там…
— Что это за язык?
— Это так называемый терский. На нем говорили и писали в мифической Терсе, но некоторые книжники считают, что его просто выдумали, чтобы пугать народ жуткими чародеями-некромантами и колдунами-убийцами. Я думаю, что все это пустые сплетни.
— Да? — Голос Лили дрогнул разочарованно. — Как жаль, что непонятно… А ты хоть примерно знаешь, что тут написано?
Она ткнула пальцем в ряды рубленных грубых значков.
— Нет. Не учила терский, да и словарей с ним почти не осталось. Я как-то пыталась найти один такой, но ничего не вышло.
Лили не любила сдаваться, поэтому, шмыгнув носом, несколько секунд пристально смотрела на пляску незнакомых букв, словно хотела прожечь их взглядом. И вдруг ей в голову пришла одна мысль, опасная и в то же время очевидная.
— Послушай, Табита, я, кажется, видела эти буквы в одном тайном месте.
— В каком месте? — заинтересованно посмотрела на подругу принцесса. — Что ты имеешь с виду?
— Только тс-с-с, — Лили схватила Табиту за руку, притянула к себе и рассказала зловещим шепотом: — Это на Пустоши. Мне туда запретили ходить, но я хожу. Там у границы с туманом есть камни в письменах всяких непонятных. Древних, наверное. На одном были похожие знаки. Напротив каждого стояла буква, вроде бы куттанская.
— Ты не шутишь? — Спокойное лицо принцессы вдруг просияло и зарумянилось. Никогда прежде она не выглядела такой заинтересованной и взволнованной. — Ты мне покажешь?
— Как же, покажешь тут, — сердито пробурчала Лили. — Сейчас нам с тобой на Пустошь не пробраться. За мной вон родители — глаз да глаз, за тобой — охрана. Заругают.
— Меня не заругают. И я попрошу их, чтобы ничего твоим родителям про наш поход не говорили.
— А мачеха твоя как же?
— Мачеха? Думаю, она не рассердится. Она никогда на меня не ругается. Она не злая, разве что иногда беспокойная, если у меня вдруг сильно ухудшается здоровье.
— Знаешь, — отметила Лили, — твое лицо сейчас такое румяное, а взгляд такой бодрый… Уверена, наша вылазка пойдет тебе только на пользу. Твоя мачеха еще и по второму разу нас туда отправит, как только увидит твои сияющие глаза и порозовевшую кожу. К тому же, ради Пустоши тебя сюда и привезли, а значит, мы не сделаем ничего плохого, если сходим к тем камням.
— Да, ты права — улыбалась в ответ Табита. — Уж, поскорее бы отправиться туда.
— С утра пойдем, — решила Лили. — Ночью на Пустишь лучше не соваться.
* * *
— Ты никому не расскажешь? Правда, Кай?
Табита с надеждой заглядывала в лицо молодому краснощекому охраннику.
— Нет, госпожа, — зевнул тот. — Какое мне дело, куда вы пошли? Мое дело охранять и быть при вас. Ваше дело — делать ваше дело… и чтобы я был при вас.
Странное то было объяснение, благо, из всех неразборчивых слов Табита и Лили поняли, что добрый Кай их не выдаст, хоть и до заповедного места одних не отпустит.
Пришлось взять его с собой.
И потянулась дорога, ухабистая, вертлявая. Не дорога — тонкая тропка меж мшелых кочек и заболоченных перелесков. Кай предлагал взять коней, но городские капризные лошади тут бы не прошли — переломали б все ноги в каменистых оврагах, похожих на разверзнутые великаньи рты.
— Ох, и долго идти, — жаловался ленивый Кай.
— Скоро будет стена, только балку пройти осталось, — уверила его Лили.
Балка оказалась глубокая, вся в валунах и кореньях. Противоположный ее склон зарос кустами и был столь крут, что лезть на него, ссаживая ладони и колени о камни, приходилось на карачках.
В какой-то миг Лили подумала, что слабенькая Табита не осилит крутой подъем, но принцесса и не думала сдаваться — измазавши и изорвавши подол дорогого платья, она решительно продвигалась вверх. Жажда неведомых знаний манила ее, заставляя не думать об усталости и боли.
За подъемом начались непролазные кусты сирени. Продравшись сквозь них буквально с кровью, они вышли, наконец, к остаткам каменного фундамента, над которым высились оглодки тяжелой узорчатой решетки из незнакомого зеленоватого металла. Высокая арка бывших ворот, увитая плющом, приглашала пройти, маня единственной оставшейся створой, повисшей криво на покореженной петле.
— Это западные врата Пустоши, — торжественно сообщила Лили. — Будьте осторожны.
— Может, не пойдем туда, а, госпожа? — засомневался Кай, но отступать было поздно.
А глаза Табиты жадно сияли — она очистила от зарослей вывалившийся из фундамента стены валун. На нем виднелись глубокие линии неведомых символов.
— Невероятно, — шептала принцесса в восхищении. — Просто невероятно…
За вратами потянулась Вересковая Пустошь — такая, как она есть. Ковер вереска — сиреневая дымка над темной зеленью брусничника и мхов. Глубокие ямы, раскрывающиеся под ногами. Редкие деревья, валы из камней. Какие-то резные стелы в древних письменах. Тяжелые плиты, испещренные тайными знаками. Черные бездонные гроты, в глубине которых переливалась вода подземной реки.
Ошалевшая от восторга Табита бродила от одного валуна к другому. Что-то читала на них: когда знакомое — радовалась, хмурилась — когда неизвестное.
— Гляди сюда, — позвала она Лили, встав перед
