начиналось лишь через два-три часа интенсивного движения.
А Миша впереди идёт, как автомат. Выворачивает ногу, ставит её почти параллельно грунту и поднимается, ставит другую ногу…
Горохов думает, что ему сейчас не помешал бы дорогой респиратор с компрессором-нагнетателем, через его старую маску воздух нужно тянуть с усилием, плохие фильтры. Если бы знал, что ему предстоят такие приключения, – подготовился бы.
Он снова оборачивается назад. И всё ещё видит белый куб подстанции, они ушли не очень далеко; радует одно – Феди с его грузовиком уже на песчаном подъёме не видно, и тех, кто за ними ехал, тоже.
«Может, это были и вправду охотники? Просто ехали люди снимать сети и бить дрофу, – но уполномоченный понимает, что это просто его ничем не подкреплённые мечты. Нет, не будут охотники так гонять по степи, как гнали те, что шли за ними. – Уж больно быстро они нас догоняли».
Шаг, ещё шаг, ещё шаг…
Он поднимает глаза и понимает, что с Мишей их разделяет уже не десять метров, что были в начале подъёма… А вот так потихонечку, помаленечку, а ушёл Шубу-Ухай от него уже на все двадцать метров. А до черты, у которой заканчивался первый подъём, было ещё сто метров, и последние двадцать – сплошной песок. Так что нужно было ускоряться, чтобы Шубу-Ухай не ждал его.
Шаг, ещё шаг…
Да, у него в рюкзаке должен быть ещё один простенький респиратор, через этот дышать всё сложнее. От интенсивного и глубокого дыхания он ещё стал и влажным, что ухудшило пропускные качества фильтров.
Шаг, шаг, шаг, ещё шаг…
Дышать нелегко, тени становятся ещё длиннее, они уже почти чёрные, солнце заваливается за вершины гор. И становится тихо. Воздух буквально повис, и намёка на ветер нет. Верный признак скорого начала вечернего заряда.
Шаг, ещё шаг…
Миша уже взобрался и стоит, опираясь на ружьё, смотрит назад, на идущего за ним уполномоченного. Он ждёт и отдыхает.
Шаг, ещё шаг, ещё…
Горохов, в предвкушении небольшой остановки для отдыха, выкладывается, напрягает икры, чтобы добраться до Шубу-Ухая побыстрее, а когда доходит наконец, охотник у него спрашивает:
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Чего? – не понимает уполномоченный, он, чуть сдвинув кепку, вытирает пот со лба.
– Что с твоей маской? – интересуется Шубу-Ухай. В его глазах Андрей Николаевич видит тревогу даже через запылённые стёкла очков. Он не понимает, отчего тревожится проводник, и оттягивает маску… А она вся внутри… чёрная.
Горохов стягивает перчатку и рукой проводит по губам и по носу, потом смотрит на руку и видит на ней бурые полосы – кровь.
«Блин, от напряжения даже и не заметил, как она пошла!».
– Почему ты не сказал сразу, что болен? – спрашивает Миша, и в его голосе уполномоченный отчётливо слышит упрёк.
И это его немного задевает; он лезет в карман пыльника достать таблетки и отвечает Мише с видимым спокойствием:
– Не волнуйся. Я тебя не заражу.
Закидывает таблетку в рот и запивает её. Пьёт много, долго. Когда перестаёт пить, видит, что Шубу-Ухай протягивает ему новый, самый простой и самый дешёвый респиратор: держи.
– У меня есть в рюкзаке, – отвечает ему уполномоченный и не берёт маску Миши.
– Нет времени искать, бери, – Миша не убирает руку.
«Нет времени искать».
Горохов сразу понимает, что это значит, и едва успевает надеть новый респиратор, как полы его пыльника начинает трепать первыми порывами заряда.
– Надо идти! – говорит Миша. – Ты можешь идти?
– Больше об этом не спрашивай! – холодно отвечает ему Горохов, забирая у него респиратор, а свой, испачканный кровью, пряча в карман.
– Туда, – охотник указывает ему на большую поляну кактусов, а потом чуть выше, – к тому подъёму.
Андрей Николаевич ещё раз взглянул вниз.
«А не так уж и много мы прошли!».
Он, убедившись, что там пока никого нет и никто за ними не идёт, двинулся за проводником.
Кактусы тут были удивительные. Здесь росли самые злые и колючие. Высокие, мясистые растения были усыпаны длинными и прочными иглами, но и тут… Миша, идя впереди, стволом ружья повёл в сторону: гляди. И Горохов увидел, что часть кактусов была поломана, их стволы повалены, размочалены, и ветер так измочалить бы их не смог. Только одно существо в пустыне могло лакомиться насыщенной влагой мякотью колючего кактуса – варан. По сути, это была его визитная карточка. Знак обладания этой местностью.
Мог использовать кактусы ещё и человек, но это было сопряжено с серьёзными усилиями, которых не очень-то приятный сок растения не стоил. Люди использовали этот вид кактуса только в случае жажды и наличия времени, чтобы добыть из него влагу. А вот варан – да. Он частенько трепал эти мощные стволы и, невзирая на страшные иглы, разжёвывал их.
– Это ещё не крупный был, – пояснил Миша, чуть обернувшись к уполномоченному.
Но дальше глазеть на вытоптанный вараном участок у них не получилось, начался заряд. Стало темно от поднятой ветром пыли. Да и песка в воздухе было много. Ветер в горах оказался ничуть не слабее ветра в степи, порывы его, налетавшие сзади, то и дело пытались свалить уполномоченного, сбить с ног. Они гнули кактусы, пригибая их к земле. Ветер был очень сильный, и Горохову приходилось придерживать флягу, чтобы она сильно не болталась, а ещё придерживать фуражку. Ветер, забираясь под неё, готов был сорвать головной убор, несмотря на то что он был закреплен ремешком на подбородке.
«А в общем… Это хорошо».
Уполномоченный был рад сильному ветру и тем тучам песка и пыли, что он поднимал, если преследователи – это всё-таки не его домыслы. Если они существуют и идут за ними, догоняющим придётся приложить усилия и потратить время после подъёма, чтобы на этом пологом склоне, покрытом кактусами, понять, куда же всё-таки направились беглецы.
Глава 9
Они прижались к скале, чтобы ветер не трепал их и, не дай Бог, не повалил на склоне. Там, у выступа, прождали минут пять, пока порывы ветра не стали ослабевать и перестали засыпать путников песком, а только обдавали пылью.
Заряд наконец заканчивается, а с ним заканчивается и день, и солнечный свет. Только краешек солнца видно из-за гор, а скоро оно совсем спрячется. Поэтому нужно идти. Постараться пройти как можно больше, пока дорогу ещё можно разобрать.
Но Шубу-Ухай вдруг останавливается, начинает стряхивать с себя песок и пыль. Горохов тоже очищается; первым делом, сняв респиратор, выбивает его об руку, заодно заглядывает внутрь, нет ли крови… Слава Богу, кажется, нет. Он снимает перчатки и ими бьёт
