И вот, перевернув горы шлака и нагромождений из всевозможных слухов, суеверий и домыслов, Тэлли вышел на этот затерянный перуанский храм. Находка оказалась своевременной — после Вьетнама в чудеса уже никто не верил. Предпочитая старую добрую «ядерную дубинку», сенатский комитет по обороне урезал финансирование, почти две трети проектов, которые курировал полковник, были заморожены, а сотрудников раскидали по разным подразделениям. Многих просто уволили. Тэлли скрежетал зубами, ругался с большезвездными генералами и тогдашним главой комитета сенатором Финнеганом, но все тщетно — нужен был прорыв, требовалось настоящее чудо. После нескольких лет работы ему наконец-то есть что показать: настоящие супервоины, не знающие страха, стремительные и почти неуязвимые.
После закрытой премьеры на полигоне в Техасе, где трое бойцов расправились со взводом пехоты и тремя БТР за четырнадцать секунд, атакуя растерянных солдат практически в лоб, полковник Тэлли наконец-то получил карт-бланш. И вот теперь полностью укомплектованное подразделение из шести бойцов ждало приказа. Солдат погружали в некое подобие сна, поскольку после частичной модификации на генном уровне эти люди уже мало чем напоминали тех добровольцев, которыми они были год назад. Комплекс инопланетных препаратов изменил организм морпехов настолько, что вне защитных костюмов они были обречены на быструю и болезненную смерть. Органы чувств и вся моторика организма была подогнана под костюм, человек являлся лишь своего рода придатком к нему. Более-менее целыми оставались речевые и мыслительные функции, но и тут был ряд особенностей: без акустического сигнала, транслируемого через информационную сферу, солдаты отказывались повиноваться приказам, и это был досадный нюанс, о котором Тэлли руководству докладывать не спешил. Как и не мог пока внятно объяснить, почему модуляцию сигнала никак не удается воспроизвести на самой современной аппаратуре, и, что более всего тревожило Шона, источником энергии тоже был этот проклятый шар, который лишь ретранслировал потоки неведомой энергии в накопители костюмов бойцов. К расшифровке данных были подключены огромные мощности мэйнфрейма Минобороны, но пока результат был нулевым.
Эндерс миновал просторный коридор и очутился в комнате для инструктажа пилотов, которую адмирал Уоррен любезно выделил для Шона и его команды. В зале уже сидели Нил, Мэтьюс и четверо техников, обслуживавших криокамеры бойцов. На столе были разложены чертежи, а на растянутом белом квадрате настенного экрана была высвечена схема управления подразделением. Парни из технической команды, почти не стесняясь, орали на старших офицеров. Мэтьюс уже находился на грани, чтобы дать по морде зарвавшемуся рыжему сержанту О’Мэлли. Оба вскочили. Рыжий ирландец, перемежая технические термины с отборной бранью, что-то доказывал, тыча пальцем в диаграммы рядом со схемой костюма в разрезе.
— Сколько тебе можно долбить, проклятый тупой янки?! Ретрансляция возможна только на расстоянии двадцати — тридцати пяти миль, после этого наши парни превратятся в безмозглых баранов…
— Да с чего это ты взял, сержант? На испытаниях в каньоне расстояние было пятьдесят!..
Невысокий, щуплый Мэтьюс был почти на голову ниже довольно массивного ирландца. Мэтьюс был с Шоном в одном звании, но, в отличие от Эндерса, имел степень по прикладной математике и ни разу не был в поле. Однако именно этот щуплый потомок уэльских переселенцев первым нащупал ключ к шифру сферы, и именно он, Стэн Мэтьюс, догадался о взаимосвязанности всех фрагментов найденных массивов информации.
— …В жопу меня поцелуй, мистер образованный английский капитан-всезнайка! Там был полигон, плоская как стол равнина, без всяких магнитных аномалий, посторонних переговоров и прочих прелестей. Тут совсем другая песня: долбаные джунгли, и против нас выступят отмороженные индейцы с русскими «Калашниковыми»! Нельзя ребят отпускать дальше четвертного, это мое последнее слово, мистер!..
О’Мэлли же просто был отличным техником-самоучкой, способным на лету ухватить практически любую идею и воплотить ее в конкретный чертеж. Отличаясь взрывным характером, Филипп, или же просто Фил-дам-в-грызло О’Мэлли, проявлял ангельское терпение только в тех случаях, когда дело касалось воплощения в чертеже какого-нибудь хитрого механизма. А его здоровенные ручищи, напоминавшие экскаваторные ковши, могли провести сложную пайку схемы такой тонкости, что любой нейрохирург просто удавился бы от зависти. Кроме того, Фил обладал чутьем на всякого рода технические подлянки еще на стадии теоретической разработки и, только взглянув в выкладки теоретиков, почти сразу мог сказать, будет та или иная хрень работать или так и останется красивой мечтой. Когда же очередь доходила до общения с людьми, рыжий ирландец никаких границ не признавал. Поэтому, поморщившись от накатывающих приступов мигрени, Эндерс решил обозначить свое присутствие:
— Всем смирр-на!
Шон гаркнул так, что эхо долгих три секунды гуляло по помещению, а спорщики аж присели от неожиданности. Обернувшись, они приветствовали командира, вытянувшись во фронт. Работая вместе с Эндерсом уже без малого восемь лет, они притерлись к нему до состояния неформального обращения. Оба пожали капитану руку, а флегматичный капитан Грэхем Нил, попыхивая своей длинной, изогнутой трубкой, кивнул: он никогда и никому руки не подавал. Инженер-связист только отсалютовал старым морским приветствием, приложив к правому виску, а затем четко выбросив вперед сложенные вместе указательный и средний пальцы правой руки. И, словно осьминог, тут же окутался облаками ароматного сизого дыма. Эндерс поневоле втянул воздух — Нил славился умением подбирать смеси трубочного табака, не жалея на это ни сил, ни денег. Результат был просто поразительный: с обычной сигаретной или сигарной вонью аромат трубочной смеси специалиста по системам связи Нила не имел ничего общего. От его выхлопа не хотелось бежать без оглядки, многие даже специально становились рядом, чтобы вдохнуть необычный букет, будоражащий помимо воли различные чувства.
— Вольно, господа.
Шон с видимым усилием прошел на свое излюбленное место, крайнее слева в первом ряду, намеренно не садясь за общий стол, как бы подчеркивая свое положение руководителя. Даже одно это позволяло Эндерсу удерживать в подчинении таких своенравных и недисциплинированных людей, какими были присутствующие. Он словно все время был чуть в стороне, оставаясь над схваткой.
Спорщики сели каждый на свое место и, храня упрямое молчание, уставились каждый в свои записи. Шон выдавил из пачки новую таблетку и, с хрустом начав ее жевать, продолжил:
