…дикий ор раздался снаружи.
Листоношу подбросило, он сел рывком, уставился на севшего Зубочистку.
– Ты слышал? – оставалась надежда, что ему пригрезилось.
– Ч… Что это?!
Крик повторился: исполненный удали молодецкой нечленораздельный крик. Кричавший явно был не просто животным. Ему ответили: в темноте зазвучало визгливое уханье, отдаленно напоминающее смех.
Копать-колотить!
Уханье, гуканье, довольное похрюкивание приближались. У Пошты волосы на голове встали дыбом. Он вспомнил про мутантов Инкермана.
Давно, еще до Катаклизма, Инкерман славился не только своими винами, но и наркоманами. Кололись первентином все – от малых детей до «глубоких стариков» – сорокалетних мужчин и женщин. Квартиры в районе стоили копейки и покупали их только приезжие. Туристы, свернувшие в зеленые дворы, седели на глазах. По ночам в Инкермане было откровенно опасно.
Кто знает, что произошло с поколениями наркоманов после Катаклизма?
В общем, они мутировали. Так гласила официальная версия.
Внешне мутанты еще сохраняли признаки людей: две руки (обычно), две ноги, одна голова. Но вот только…
– Жаааа… жапааа… хла! Вессс… вессс… – Начал было мутант, но сбился. И попробовал заново: – А-кая осссень угерях…
Его тоскливому вою вторили.
– Это что?! – повторил Зубочистка, и в голосе его явно послышалась паника.
– Аборигенная фауна, – вздохнул Пошта. – Слышишь, поют? Это у них, типа, свадебные игрища, копать-колотить. «Какая осень в лагерях, какая осень!».
– И что делать?
– Тихо сидеть.
Заржал Один. Пошта выматерился про себя и потянулся за дробовиком. Зубочистка взял свой «калаш». Вопли аборигенов прекратились.
Пошта встал и скользнул к окну, отодвинул штору, выглянул.
Убывающая луна освещала двор и покатый лысый холм за ним. Под абрикосой топталось человек… пардон, мутантов, пять. Сутулые, с длинными руками, узкоплечие. Головы маленькие, этакие микроцефальчики, а не обычные хомо сапиенс. Походка характерная – покачивающаяся. И движения характерные: навязчивые, повторяющиеся, дерганые.
Мутанты переглядывались.
Поняли, что в доме люди или нет? Пошта оглянулся на Зубочистку и прижал палец к губам: молчи. Зубочистка кивнул.
Один не выдержал – заржал снова, предупреждая хозяина об опасности. Ну, спасибо тебе, друг! Мутанты оживились и двинулись к дому, все так же покачиваясь. Кажется, там были особи обоего пола. Ну да ладно, не до джентельменства. Пошта размахнулся дробовиком, высадил стекло и, быстро пристроив ствол на подоконник, выстрелил.
Шедший впереди мутант упал, его товарищи дружно присели и завопили.
По левую руку от листоноши активизировался Зубочистка: тоже выбил стекло.
– Не стреляй. Вдруг уйдут.
Ага, ушли они, как же! Осознать неведомую опасность мутантам мозгов не хватало. Они кинулись к дому, завывая. У Пошты нехорошо засосало под ложечкой. Во-первых, патронов не сказать, чтобы много. Во-вторых, кажется, из центра поселка к мутантам спешила подмога – по крайней мере, на улице стало не просто шумно, а очень шумно.
Один надежно охранял входную дверь, но окна…
Пошта выстрелил снова. Готово – еще один. Остальные, правда, на потерю товарища даже внимания не обратили. Открыл огонь Зубочистка – одиночными, прицельно. Через минуту пятеро нападавших были мертвы.
Но худшие предположения Пошты начали оправдываться: толпа валила к дому.
Копать-колотить… Что делать-то? В подвале закрываться, разве что. Есть, конечно, одна граната, но такую толпу ею не остановишь.
– Влипли! – простонал Зубочистка. – Спокойное, говоришь, место? Привал, говоришь? Провалиться тебе на месте, Листоноша! Гори оно все…
– Стоп. Ясно-понятно.
Быстро – объяснять не было времени – Пошта выхватил гранату, цапнул кислородный баллон… чем бы прикрутить? Оторвал от ветхой простыни лоскут. Зубочистка наблюдал на манипуляциями молча.
– Держи оборону! – приказал ему Пошта.
Балаклавец понял, начал стрелять.
Быстрее, быстрее же! Пальцы не слушались, но Поште в конце-концов удалось прикрутить гранату к баллону с кислородом. Выдернул чеку, крикнул:
– Ложись! – и швырнул конструкцию в окно, прямо в толпу мутантов.
Они с Зубочисткой едва успели упасть и закрыть головы руками – жахнуло. Не просто жахнуло, как от гранаты, а в разы сильнее. Стало светло – даже мордой вниз, с закрытыми глазами. По спине прокатилась волна жара и что-то стукнуло между лопаток. Один не просто заржал – заорал, перекрывая звон в ушах.
Пошта аккуратно поднялся, вытер сочившуюся из носа кровь. Перед глазами все плыло. Зубочистка валялся без движения – контузило его. За окном – все стекла повыбивало – полыхало.
Горели абрикосы и персиковые деревья, пылала трава на холме. Но главное – мутанты поджаривались за компанию с растениями. И никто уже никуда не бежал и ни на кого не нападал.
Пошта огляделся в поисках того, что ударило его по спине. Это оказалась оторванная голова: маленькая, лысая, с узкими закатившимися глазками. Из беззубого рта вывалился длинный язык. Интересно, почему мутанты напали? Они вряд ли каннибалы, нечем им мясо жевать. Скорее всего, просто реакция на чужаков, на не таких, на членов другой стаи.
Если задуматься: всегда так было, что до Катаклизма, что в наши времена.
Пошта пнул голову в угол. Она откатилась, оставив кровавый след.
Зашевелился, попытался подняться на четвереньки Зубочистка.
– В-все?
– Ну да, копать-колотить, все поджарились. Думаю, больше сюда никто не придет. Они же, как звери, шума и огня должны бояться.
Листоноша помог спутнику улечься на кровать, а сам вышел проведать Одина – бедный конь натерпелся за этот вечер и нервничал. Успокоить его удалось только с помощью припасенного кусочка сахара. Пошта стоял рядом со своим восьминогим другом и смотрел на звезды, плохо видные из-за поднимающегося к небу дыма. Не загорелся бы дом. Впрочем, вряд ли. Нечему на подступах гореть.
На всякий случай он все-таки обошел здание. Во дворе уже отполыхало, только трупы мутантов дымились, распространяя сладковатый запах жареного мяса.
С рассветом предстояло выдвигаться в сторону Инкермана, чтобы не пропустить поезд.
* * *
– Да, – потрясенно проговорил Зубочистка. – Такую махину разве пропустишь! Странно, что я раньше о нем не слыхал.
Он стоял слева от Одина, держась за стремя, и дышал тяжело и сипло. Фильтры его противогаза были, что называется, на последнем издыхании. Если бы не поезд, показавшийся на горизонте, Зубочистке оставалось бы лечь и умереть прямо здесь, в двух километрах от Инкермана.
– Летучий Поезд, – сказал Пошта, пробуя слова на вкус. – Легендарный и непобедимый.
