— И ты?..
— И я взял ответственность! Я! Взял! Я! Твой единственный настоящий друг! Ради тебя взял! Чтобы ты получил то, о чём мечтаешь!
Глаза Домбровского вылезли из орбит, став чуть ли не больше толстых стёкол очков, волосы растрепались, тощие мосластые ладони он сжал в кулаки, прижав их к груди.
Бурко, только что даже испугавшийся того тёмного и радостного, что метнулось в его душе из самых глубин к выходу, вдруг успокоился, вытер лицо носовым платком, сказал:
— Слюни, Коля. Брызгаешься.
— Что? — не понял тот, сбитый с мысли в середине своей истерической речи.
— Слюни. Плюёшься. — Бурко убрал платок в карман. — Коля, тебе кажется, что ты можешь меня просчитывать. И тебе кажется, что ты умнее меня. Если бы ты был умнее, ты бы мне платил, а не я тебе. Поэтому я тебе скажу: ты ошибаешься. Доказывать не буду, прими на веру. Не примешь — твои проблемы, мне всё равно. Пока твоя жизнь находится у меня под ногтем, а не наоборот.
— Саша, ты так не можешь… — снова заметно испугался Домбровский. — Ты не можешь так со мной говорить, мы с тобой…
— Заткнулся, быстро! — шагнул к нему Бурко, опуская руку на кобуру. — Заткнулся, если не хочешь, чтобы я тебя пристрелил сам и прямо сейчас!
— Уйди, псих! — шарахнулся в сторону Домбровский, столкнувшись с Бурко взглядом.
— Я уйду, — усмехнулся тот, останавливаясь. — До вечера примерно. На вагонном заводе запускают литейку, и я обещал там присутствовать, поздравить людей. Потом я вернусь к тебе, и мы с тобой продолжим беседу…
— Я не намерен с тобой больше ничего обсуждать! — подскочил к нему снова Домбровский. — Ты используешь людей! Ты использовал меня как орудие…
— Заткнулся! — заорал Бурко. — Заткнулся, дурак, тебе слова не давали. Всё. Молчать!
Тот снова испуганно отбежал в дальний угол.
— Вечером мы поговорим, — продолжил Бурко, переведя дух после вспышки бешенства. — Не захочешь говорить со мной — я передам тебя тем людям, которым исповедовались Тимохин и Берман. Там ты заговоришь. Всё, привет семье.
Бурко несколько раз стукнул ладонью по глухо отозвавшейся металлической двери, которая сразу распахнулась. Там стоял Усимов.
— Закройте его. Никуда не выпускайте, ни о чём не говорите, ждите меня.
— Александр Владимирович, а если в уборную? — уточнил опер.
— В уборную сводите, а то от вони задохнётся, — отмахнулся Бурко. — Но без меня с ним никаких действий. Как остальные?
— Показания запротоколированы, всё забрал Александр Васильевич.
— Это хорошо.
Бурко не хотел, чтобы записи допросов мог посмотреть ещё кто-то, кроме него самого. Поэтому требовал, чтобы оригиналы записи немедленно изымались. Что Пасечник и сделал.
— А сам он прибыл?
— Должен был, но сюда не заходил.
— Понял.
Бурко поднялся из подвала, поморщившись на яркий утренний свет, вышел из шумного строящегося здания. Прямо к крыльцу приткнулся бронированный «Тигр» Салеева, возле которого стоял он сам вместе с Пасечником. Рядом с ними — заместитель Салеева, бывший наёмник Баталов. Все поприветствовали Главного. Салеев вопросительно посмотрел на него.
— Марат, позже, — поморщился тот. — Всё правда. Вечером к этому вернёмся.
Пасечник достал из портфеля конверт с дисками, протянул Бурко:
— Александр Владимирович, здесь всё. Я сам не смотрел.
— Я понял, спасибо. Нам пора?
— Пора. Как раз только на дорогу время и осталось, если быть вежливыми, — улыбнулся тот.
— Тогда садимся, — кивнул Бурко и вдруг глянул на Салеева, резко остановившись: — Марат, а проедешься с нами? За водителя? Когда мы ещё обговорить всё успеем иначе?
— Точно! — согласился тот, как раз терявшийся в догадках. — Как раз и обсудим. Баталов, тут за меня остаёшься, контачишь с Усимовым от «Пасеки». В случае чего сразу вызывай.
— Есть! — козырнул тот.
— Рябченко, давай в «кашээмку» перебирайся, только, чур, там водку не пить, башку оторву, — сказал Салеев своему водителю и пригласил остальных жестом: — Садимся.
«Выстрел» с охраной рванул первым, за ним сразу пристроился «Тигр» с руководством, его подпёр сзади утыканный антеннами «Водник», а замкнул колонну ещё один «Выстрел». И так поехали.
КПП № 4 на Тверской окружной автодороге
5 июня, воскресенье, утро
Ещё около пяти утра к КПП, одному из самых оживлённых на въезде в город, подъехали две машины с местными номерами — потрёпанные «зилки» с термофургонами, переделанными в нечто вроде простенького передвижного укрепления. На стёклах решётки из магазинных тележек наварены, в стенках кузовов пропилены узкие, вертикально вытянутые бойницы. С машинами ехали восемь разношёрстно одетых, в основном в штормовки и джинсы, и столь же разношёрстно вооружённых мужиков, кто с АКМ, кто с АКМС, всё больше потёртыми и побитыми. Командовал ими средних лет дядька с густой щетиной, скорее уже даже бородой. Машины аккуратно остановились у шлагбаума, из блока выбрались несколько бойцов во главе с лейтенантом, внимательно оглядевшиеся по сторонам — с вечера на пост вдруг выскочил со стороны области морф, которого, к счастью, сразу разнесли из крупнокалиберного «Утёса», его туша лежала метрах в пятидесяти от укрепления.
— В город? Мародёрить? — с ходу спросил офицер.
— Нет, в ресторан хотим сходить, — засмеялся бородатый. — Мародёрить, что же ещё?
— Куда планируете?
— В Спецавтохозяйство, к мусоровозам. Знаете такое?
— А что там понадобилось? — удивился лейтенант.
— Наколку дали, что вроде как склад запчастей для грузовиков неразграбленный остался — за ним.
Лейтенант обернулся к молодому парню, стоявшему с открытым журналом сзади, и сказал:
— Попов, запиши.
— Есть, — кивнул тот и взялся записывать марку и номер головной машины.
— Оплата у вас в чём? — спросил лейтенант у мужика.
— В патронах. Сколько сейчас положено?
— Да как и раньше. Если «пятёрка», то десять патронов с человека и рожок с машины.
Второй мужик, молодой, усатый и светловолосый, протянул лейтенанту полиэтиленовый пакет, сказав:
— Там сто сорок патронов, сплошь пять сорок пять.
Лейтенант отдал пакет второму солдату, приказав посчитать, а сам обернулся к мародёрам:
— Мужики, записывайте частоты… Рация есть хоть?
— Есть, — кивнул тот. — Дрова, а не рация, но есть.
— Если потребуется помощь — вызывайте, пришлём бронегруппу, — пояснил лейтенант. — Выезжать обратно лучше через нас. Мы досматриваем, кстати, так что если кого куснут или подобное — лучше сами скажите, а то тут всякие бывают.
