Командир роты воздушных десантников молодой полковник Глеб Гвоздь сидел на деревянном препятствии посреди полкового стадиона и, страдая от жары, в течение получаса лично измывался над молодым пополнением. Лейтенанты и сержанты покуривали в сторонке, глядя на публичное изнасилование доброй сотни юнцов, едва неделю как призванных на государственную службу в степи Казахстана. Глебу было страшно скучно и страшно жарко, несмотря на то, что он давно уже разоблачился до тельняшки. Рота зеленых молодцов, кто жирный, кто дохлый, смотрелась очень живописно и кое-как развлекала командира.
– Встать! – скомандовал он отжимавшимся с полным боевым снаряжением солдатам.
Гремя «Калашниками» солдаты медленно выпрямились. По лицам читались застрявшие в горле матные слова. Глеб обвел их мутным от жары взглядом и философски заметил:
– Медленно встаем, товарищи будущие десантники. Так мы с вами врага не одолеем.
И, смачно сплюнув на раскаленную землю, рявкнул:
– Лечь!
Солдаты в изнеможении повалились на чахлую траву – многотонные «Калашники» тянули вниз, словно камень на шее. Глеб прошелся вдоль распластавшегося на земле строя, бросил неторопливый взгляд за горизонт, на котором не было видно ни облачка, затем многозначительно посмотрел за кучковавшихся невдалеке сержантов и лейтенантов, мол «Смотрите, как надо молодых дрючить», и гаркнул:
– Вста-а-ать!
Несмотря на дикую усталость, рота поднялась в два раза быстрее. Глеб удовлетворенно хмыкнул себе под нос и снова произнес:
– Лечь!
Солдаты повалились вниз. Полковник подошел к одному из сержантов, стрельнул у него закурить, прикурил, и, затянувшись дымом, произнес, обращаясь к бойцу на правом фланге.
– Что-то ты, Федосимов, медленно команды выполняешь. Хотел я уже вас на обед отпустить, да из-за тебя придется всех еще маленько потренировать.
Глеб обернулся к одному из сержантов и приказал ленивым голосом:
– Еремеев, бери роту и дуй на кросс. Десять километров в полном снаряжении. Взять с собой противогазы. По дороге – короткие остановки через каждые два километра для отработки отжиманий. Выполнять!
– Есть, товарищ полковник. – отрапортовал сержант Еремеев и заорал благим матом – Рота подъем! В колонну по четыре, становись!
Солдаты с обезумевшими глазами кое-как сбились в кучу и разобрались в колонну по четыре. Еремеев сделал последнюю затяжку, выкинул сигарету на траву и, затоптав ее каблуком кирзового сапога, рявкнул:
– Ро-о-ота, за мной, бег-о-ом марш!
И затрусил впереди строя. Для солдат наступал закат солнца вручную. Стуча каблуками, рота выбежала на асфальтированную дорожку, ведущую из расположения полка в сторону молочной фермы. Не успев удалиться от полка на километр, Еремеев остановил роту и с наслаждением опытного садиста приказал:
– Химическая атака. Одеть противогазы!
Зеленые, окончательно потеряв волю к жизни, обливаясь потом натянули резиновые шапки на головы.
– Бего-о-ом марш!
И рота, всколыхнувшись, снова побежала вперед.
– Подтянись, лентяи! – орал сержант на отстающих, – Обед еще далеко!
Полковник Гвоздь, скрываясь от палящего зноя, вернулся в штаб, где стояла приятная прохлада, поддерживаемая итальянским кондиционером, который полковник забрал в доме одного из душманских полевых командиров, когда воевал в Афганистане. Насмотревшись видиков, Глеб обставил у себя в штабе все по западному образцу, и теперь штаб напоминал нечто среднее между секретным командным пунктом ЦРУ и полицейским участком Лос-Анджелеса. Полковник бросил автомат на стол, а сам приземлился в кресло, достал из походного холодильника бутылку газированной воды и налил себе полный граненый стакан – с посудой все обстояло не по-западному. По телу разлилась приятная прохлада. Зной медленно начал отпускать. Глеб открыл ящик стола и, обнаружив там несколько журналов «Плей Бой», приготовился провести десять-пятнадцать приятных минут, остававшихся до обеда. Однако, спустя пять минут, его покой был нарушен вбежавшим в штаб сержантом Еремеевым.
– Товарищ полковник, – виновато сообщил сержант, – Федосимову с сердцем плохо стало, а Гельмутдинов, собака, помер.
Глеб Гвоздь не испытал при этом сообщении никакого беспокойства. Он холодно посмотрел на сержанта, и сквозь зубы процедил:
– Да и хрен с ними. Слушай приказ. Передать всем командирам. Через пять минут полк стоит на плацу в полном вооружении, готовый к погрузке на машины. Как понял?
– Вас понял, товарищ полковник. А как же эти…?
Глеб Гвоздь поднял на сержанта презрительный взгляд и сказал:
– Этим уже лучше нас всех. Выполнять приказ!
Через пять минут полк ВДВ погрузился на «УРАЛы». Мощные машины, окрашенные в песочный цвет, взвыли моторами и, выстроившись в колонну на шоссе, устремились к аэродрому, где уже стояли готовые к вылету два огромных «АНТЕЯ».
Глеб первым спрыгнул на раскаленную солнцем взлетную полосу и скомандовал зычным голосом:
– Первая и вторая роты грузятся на борт ближнего самолета, третья и четвертая на дальний! Живей ребятушки, нас ждет веселая дорога!
Десантники лихо перепрыгивали через борт «УРАЛов» вниз и, приземлившись один за другим, прижимая автоматы к груди, исчезали в черных проемах грузовых отсеков здоровенных транспортов. Через пару минут фургоны сиротливо опустели. Захлопнулись входные люки самолетов, поднялись со скрипом хвостовые рампы, завертелись лопасти огромных винтов, разрубая воздух на мелкие части. Вокруг аэродрома началась песчаная буря. Оба «АНТЕЯ» вырулили на центральную взлетную полосу и друг за другом поднялись в небо, ложась на секретный курс.
Командир эскадрильи стратегических бомбардировщиков «Ту-160» полковник Егор Кузнецов уже почти три минуты чесал свой лоб, разглядывая секретное сообщение из штаба округа. Обработанное шифровальщиками, оно гласило: «Приказываю привести звено бомбардировщиков в боевую готовность. Снарядить боекомплектом типа А-7 и следовать в квадрат 90.66. Ожидать на месте дальнейших указаний. Центр.» Центр – это Москва. Егор конечно был военным и привык выполнять приказы, но и он начал сразу испытывать смутную тревогу, так как боекомплект типа А-7 включал в себя только одно – атомную бомбу. Зачем нужна атомная бомба, если никакой войны и вообще угрозы не наблюдалось? Или может, это незапланированные учения штаба для повышения боеготовности? Впрочем, размышлял Егор не долго, он все-таки был военным и не разделял мнения гражданских о том, что человек есть одни сплошные мысли. Это гражданский – сплошные мысли, а военный – одни сплошные действия. Непрерывный экшен, как теперь модно говорить.
