— Спасибо, Нина Иосифовна, — Данька принял целебную мазь.
— А мать — то когда, говоришь, придет? — Словно не знает. Ей в следственном комитете работать. Не знаю, мил человек, подскажи. Подозреваемый и проговорится.
— Она сегодня задержится, часов в девять подойдет. — То, мать пойдет в колледж подрабатывать от меня не узнаешь.
— Ты ей подскажи, что бы ко мне зашла. Мне с ней поговорить надо. — Нина Иосифовна поджала губы. Где задержится мать интересно, но сразу не узнать.
— Хорошо, Нина Иосифовна. А что случилось? — Не с кем обсудить сто двадцатый рецепт варки яиц вкрутую.
— Да, ничего не случилось. Мой то, Колька…. Ну, внучек. Притащил шкатулку. Это он от второй бабки, от Таисии, привез. Той вечно что-то нужно. Вечно выдумает. Придумала, что ей надо завещание написать. Другого дела нет. Что спрашивается, завещать? Ее домишко, сарай, да баню? Так нет, все хочет по-новому. А кому завещать? У нее и наследников-то, дочка одна. За моего сыночка, за дурня, вышла. Кольку-то родила. Сама Таисия живет со своим стариком. У нее будто наследников полмира. Ей и завещать больше некому. Она неугомонная. Удумала на днях, что в политику пошла.
— Это как? — Поинтересовался Данька. — В какую политику?
— Ты ее спроси, спроси, оглашенную. Придумала, у них там яму выкопали. Она в Ольховке живет. Ну, яма на дороге. Не засыпают. Людям, может некогда. Не засыплют никак. Обойти сторонкой можно. Так она в местную Думу писать наладилась. Ходит туда. С депутатами общается. Обсуждают, значит. Запрос, говорит, направила. Нам жить-то сколько осталось? На погост пора. Мне и врач в поликлинике сказал: прогулы тебе бабка, на кладбище ставят. Не ко врачу, а к священнику, иди последнее причастие принимать. Ее, Таисию, на кладбище закопай, так и там найдет. Писать станет, на дорожках ночью фонари горят, так ей в гробе лежать плохо. В глаза светит. Вон у меня фонарь у подъезда, свет прямо в спальную. Колька пришел, я ему и велела шторы плотные повесить. Не в Думу же бежать. Теперь вечером шторы задерну и спать можно.
— Нина Иосифовна, вы у нас из самых сложных ситуаций выход найдете, — хвалил Даня бабулю. Знал, что той будет приятно.
— Ладно, — старушка аж порозовела от удовольствия. — Заболталась, побегу.
Старушка заковыляла к выходу, а Данька за ней. Прихрамывая. Прыткие оба.
— Ты, Даня, мазью помажь, полегчает, — наставляла Нина Иосифовна.
Даня запер за соседкой дверь.
"А и впрямь заговорилась, — подумал он. — Начала про шкатулку, а что с этой шкатулкой, сказать забыла".
И уж вечер пришел. За окном пролил слезу летний дождь. В форточку залетал ветерок, принося Даньке вести с дальних морских берегов. Болела нога. Когда мать вернулась домой, Данька первым делом сказал:
— Мама, тебя Нина Иосифовна хотела видеть. У нее что-то там со шкатулкой.
— Даня, видела она меня. Из окна углядела. Я в подъезд захожу, а она уже на площадке стоит.
— А что там со шкатулкой, выяснили? — Данька встал и захромал на кухню.
— Осмотрела ее сокровище. Такие до войны делали. Ширпотреб. Если и имеет, какую ценность, то только семейную. С ногой что случилось? Хромаешь.
— На камень наступил неудачно. Подвернул. Пройдет. Пойдем, мама на камбуз. Я тебя покормлю. Я сегодня и палубу в квартире драил.
— Ой, Даня, все играешься. — Моряком себя возомнил. Пират. Так сейчас, разве что, бродячего ободранного кота называют.
— Ну, мам… — затянул Даня.
— Я что? — Мать усмехнулась. — В колледже я тоже палубу драила?
— Мама, так же интереснее. — Добавьте новизны в пыль повседневности. Заискрятся золотые мои россыпи. Заиграют радуги на небе.
— Хорошо, сынок, — мать принялась раскладывать в тарелки ужин. Помощник растет.
Какой же он у нее ребенок. Совсем маленький ее мальчик. Пусть поиграет, пока детство не закончилось. Мужчины остаются детьми до седых волос. Пусть еще поиграет и помечтает.
Когда Данька позже вечером сидел возле телевизора, мать подошла, села рядом на стул. Обычный вечер в уютном доме. И тянется череда этих дней. Сегодня она задержалась. Мыла полы в колледже. Единственное событие дня.
Наслаждайся, Мария Петровна, спокойствием вечеров. У судьбы свои планы.
— Я нынче немного устала. — Мария легко коснулась рукой плеча сына. — Очевидно, с непривычки. Втянусь, будет легче. Пойду, отдохну.
Она встала. Сон обнял ее за плечи, что бы проводить до постели.
— Да, мама, конечно. — Тяжело ей. Он ее единственная помощь.
— Ты тоже, дорогой, у телевизора не засиживайся, — говорила она, уходя. — Отдохни. И под ногу подложи что-нибудь. Хромаешь. К врачу надо сходить.
— Нет, обойдется, мама. — Мария не слышала ответ сына, иначе настояла на походе в больницу.
Когда закончилась очередная серия, Данька выключил телевизор и пошел спать. Разделся, лег, натянул на себя одеяло. Посмотрел на тумбочку, где сидел его плюшевый медведь.
— Мишенька, — улыбнулся он игрушке своего детства, — Я теперь юнга. На "Скитальце". И у меня капитан Свен. Отличный капитан. И мы — пираты.
Плюшевая игрушка мигнула своими глазами-пуговками. Или это только показалось. Какие мысли пронеслись в набитой опилками голове игрушки. Не угадать.
" Жаль, — думал Даня, — что сны — это не сериалы и не имеют продолжения! А вот придумали бы такой аппарат: понравился сон — нажал кнопку и на следующую ночь видишь продолжение. Но такого, косолапый, не бывает".
Данька закрыл глаза. И явился сон. Даня в эту ночь не вспомнил о настольной лампе. Страх перед тьмой ушел.
— Дэн! Юнга Дэн! — Услышал он сквозь сон грозный голос капитана.
Данька вскочил с постели. Широко распахнутыми глазами осмотрел все вокруг. Каюта, здоровенные шкафы, диван, письменный стол, резные кресла. За спиной не кровать, а кованый сундук. Посреди каюты стоял Свен. В гневе. Тело юнги немного болело от неудобного ложа. Он спал на сундуке.
— Долго собрался спать, юнга? — Сталь в голосе. Взгляд леденит сердце. Проклятие семи морей, извечное зло сейчас набросится на Лесли. То есть на него, Данечку. В образе капитана.
— Нет, дяденька капитан, — пышные ресницы двумя беспокойными крылами бились на лице Данечки. Пальцы рук вздрагивали. Крепись, Даня. Сон разума порождает кошмары. Твои не самые ужасные.
— Живо умывайся и марш на камбуз за завтраком, — гнев Свена стих. Он отошел к столу и сел. С некоторой долей любопытства наблюдал за юнгой.
Темные глаза. Ему бы розовый язычок высунуть. Как та болонка. Люди похожи на собак, или собаки на людей? — Подметил Даня.
Данька пытался сообразить, где на этом лайнере ванная комната. Где здесь умываются?
