Стася не стала раздражать его еще больше, легла и тихо заметила:
– Асур или Ашшур – сын Сима. Обоготворенный родоначальник Ассирии. Великая династия доложу тебе, великий народ… Выключи свет.
Парень покосился на нее и промолчал. Но свет выключил – запустил ботинком в панель напротив постели.
Воцарилась тишина.
– Группа Макарова не вернулась, – тихо сообщил Ян ребятам в раздевалке.
Пеши голову склонил, накрыв ее руками.
– Может еще выйдут, – с вялым оптимизмом сказал Борис.
Николай подумал и запустил ботинки в шкаф: чертовщина какая то! Все ни Слава Богу, куда не глянь – везде все наперекосяк.
– Что то не так, братцы, вы правы были, – протянул Ян.
– Что то еще случилось? – с подозрением уставились на него мужчины.
– Угу, – отвел взгляд. – У Сван проблемы. Аппендицит.
– Кто?! – не поверил Иштван. – Мы же вот вместе завтракали!
– Вы завтракали – мы ушли. В коридор вышли – его скрутило. Уже удалили. Сутки в палате полежит, потом дней пять на диете посидит. А на «зеленку» неделю – ни шагу.
– Это что получается? – озарило Бориса. – Ты был прав, Николай! Теофил! Сван с ним повздорил и вот тебе, почти моментально, результат.
– Когда успели?
– Пока ты запеканку на рубашке домой нес, – ответил Пеши. – Граф про ведьм говорил и четко дал понять, что Стася одна из них, мы все в опасности.
– Бред!
– Не скажи. Дела то чудесатые творятся. Без психического воздействия здесь явно не обошлось.
– И на что воздействовали? – полюбопытствовал Борис. – На кого и кто? Стася, Теофил? На аппендицит или на группу Макарова? Может на тех трех пацанов, что решили без гида себе прогулку по местам боевой славы Хана – Батыя организовать? Вот уж действительно, бред.
– Я бы ничего не исключал, – упрямо заявил Иштван. – Скепсис хорошо, но в разумных дозах. Давайте реально посмотрим на ситуацию. Что у нас есть по фактам?
– Аппендицит! – хмыкнул Борис.
– У нас есть масса странностей и первая… – Пеши развернулся к Чижову.
– Я? – удивился тот.
– Стася. У вас с ней были прекрасные отношения. Допустим не такие, как ты бы хотел, но более близкие, чем у нас с ней. Она к тебе относилась слишком трепетно, слишком… Короче, нравился ты ей без всяких сомнений. А тут резко, будто белены объелась, с ног на голову перевернулась. Она же даже смотрит на тебя с такой жгучей ненавистью, что я бы не удивился, если б ты вспыхнул. С чего, почему отчего? Ругались? Нет. Когда бы успели? Из за Теофила? Так и к нему она благосклонности не проявляет, нос вздернет и смотрит как на тлю. Что с ней происходит? А дальше? – развернулся к товарищам. – У Коли образовалось удушье, у меня головная боль, у Сван аппендицит и всему этому предшествовали легкие, ничего не значащие стычки с Локлей и Русановой.
– С графом. Сван с капитаном не ругался, – уточнил Борис.
– Я тоже со Стасей не вздорил. А про графа сразу сказал – он воду мутит, с ним что то не то, – заметил Чиж.
В раздевалку вошел Федорович и хмуро уставился на бойцов, но вместо того, чтобы подогнать их для выхода на стрельбы, как ожидалось, сказал:
– Русанова заболела.
Мужчины с минуту молчали.
– Теофил! Я же говорил! – выдохнул со злостью Чиж и рванул прочь из раздевалки: ну, держись, граф! Я тебе устрою мистическое образование, окультист – любитель!
– Иштван, Ян – задержите его, – приказал Иван, прекрасно понимая, что тому в голову взбрело. И осел на стул – устал, настроение плохое – что ни день, то подарок да такой, что передарить кому не знаешь. – Сван в медчасти, – сообщил Борису.
– Знаю. Сам что думаешь, капитан? Ребята то правы – нездоровая обстановка. Что к чему – как думаешь?
Иван затылок потер: что здесь думать? Была бы здоровая – Оуроборо бы не суетились, Стаська бы дома сидела, чай пила да апельсины жевала.
Как она там? Жива, цела? Берегут ее?
Пустые вопросы, но хоть бы на один ответ получить.
– Молчишь? Я вчера в Вестник заглядывал – чудеса то во всем мире творятся.
Тоже не новость, – начал изучать свои руки Федорович.
– Уровень солнечной активности растет. В зданиях стекла тонируют – прогноз то неутешительный.
– Обойдется, – без уверенности сказал Иван.
– Думаешь? – подсел рядом. – Дождей нет и не обещают.
– Ты прогнозист?
– Аналитик – недоучка.
– Ничего, через год профи станешь. Главное желание.
Борис кивнул, подумал и спросил:
– Что со Стасей?
– Криз. В обморок упала.
– С чего? Она же здоровая как…
– Угу. Как она самая. И Сван, и Иштван. И Макаров не идиот всей семеркой подставляться. И Николай с координацией дружит. А солнечная активность повышается каждые двенадцать тысяч лет и сейчас вроде не по плану.
– А еще в Арканзасе взяли пятерых парней, что искали оружие. После сканирования данных выяснили, что такие на земле не рождались…
– А в порт Мурманска пристало пустое судно одна тысяча девятьсот двенадцатого года выпуска.
– В Уральском тоннеле пропало десять пассажиров прямо на скоростной магистрали. Были и исчезли. Через тридцать шесть часов полным составом вывалились на купол Геодезического института.
– Магнитные поля шалят.
– Понятно. Вопрос с чего вдруг?
– Может, закончим обмен новостями? А за пояснениями ты к ученым сбегаешь. Мне здесь головоломок хватает.
Борис замолчал, а Иван говорить ничего не хотел. Так и сидели, думая каждый о своем, в ожидании ребят.
– Коля, стой! – нагнал его Иштван, перехватил за плечо. – Остынь!
– Отстань!…
– Коля!…
Мужчина сбросил руку товарища да еще оттолкнул его, чтобы не мешал. Но дорогу преградил Ян и спокойно попросил:
– Николай, я тут подумал и понял – Теофил ни причем, вернее не он сам.
– Защищаешь?!
– Его просто нужно убрать отсюда.
– А мордобитие ничего не решит! – подтвердил Иштван. – Глупо нарываться на неприятности из за дремучего катара! Головой думай!
– Я смотрю, вы у нас за всех думаете и решаете!
– Николай, послушай меня, – начал объяснять Ян. – Скорей всего произошел сбой событий из за искривления пространства, перетасовка событий естественна – ее повлекло исчезновение Локлей из своего времени. Теофил виноват в том косвенно. Дело в том, что любое изменение в точке отсчета чревато глобальными изменениями во всей временной и пространственной ленте, а граф жил как раз в этой точке. Стык тысяча двухсотого года – поворотные для Европейских дел даты, для Ватикана. Это время образования инквизиции и укрепления власти церкви над умами населения, ее внедрение в светскую и политическую жизнь. Локлей не какой то севр, он граф, катар, участник крестовых походов, родственник короля Арагона. Короче видная фигура, что должна сыграть свою роль на арене альбигойских течений. А он раз и сюда рухнул. Представь, как его отсутствие скажется на дальнейшей истории? Уже сказывается – мы же его потомки.
