Юноша вздернул подбородок и кивнул. У него был очень симпатичный подбородок, квадратный, но не слишком резкий. Арчи гордился этим подарком природы.
— И чем же все это закончилось? — спросил он, наблюдая за длинными тенями, которые отбрасывали роботы «Кабальерос», тяжеловесно ступая по мосту, раскинувшемуся над медленно текущими водами реки Ямато.
Гарсия вздохнул:
— Плохо. Византия испугалась мощи каталонцев и амбиций их предводителя, Роджера де Флора. Они пригласили Роджера на пир, устроенный в его честь, схватили и казнили вместе со свитой. Одновременно они напали на отдельно расположенные лагеря наемников, намереваясь уничтожить их.
— Им это удалось?
— Нет, разумеется. Каталонцы не только отбились, но в своей ярости обратили в пустыню земли империи, раскинувшиеся за пределами городских стен, потому что у наемников не хватило боевых машин, чтобы проломить их. Потом они отплыли в Грецию и отвоевали у французских рыцарей Пелопоннес, который стал их владением. И много веков спустя грек, который хотел проклясть кого-либо, говорил ему: «Чтобы тебя настигла месть каталонца!»
Некоторое время были слышны лишь завывания ветра, отдаленные крики и гудение работающих погрузочных машин, доставлявших имущество «Кабальерос» из корабля на территорию принадлежащих ХТЭ спортивных стадионов. Там предполагалось построить казарму для полка. В ушах собеседников все еще раздавался грохот медленно, в ногу, проходящих роботов «Кабальерос» через железнодорожный мост.
— Я бы сказал, плохое предзнаменование, — наконец заметил Арчи.
— Если вы верите в предзнаменования... — Иезуит снова хлопнул юношу по плечу. — Пойдемте. Уверен, что вам и вашей прелестной молодой ассистентке не помешает выпить чего-нибудь, а потом войти по мосту в город. Вы как раз успеете заснять прибытие наших роботов в столицу.
Масамори, Хашиман
Район Галедона, Империя Драконис
27 августа 3056 г.
Показались Юсаки и Юнаги, классические обитатели дна — оборванцы с голыми руками и ногами и разлетающимися на ходу черными волосами, неразлучные, как близнецы, пробирающиеся сквозь толпу.
— Они идут, Лейни, — шепнул Юсаги — тот, кто из них двоих был выше товарища на несколько сантиметров. Его имя означало «кролик», и с первого взгляда становилось ясно, что оно ему здорово подходит. На инго — воровском жаргоне — это также значило «мелкий воришка». И такое определение тоже вполне подходило ему.
— Странная штука, — сказал Юнаги, адресуя свои слова рыжей женщине, которая была на добрых полметра выше, чем он сам или Юсаги. Женщина стояла на тротуаре в окружении кучки мужчин с весьма суровыми лицами, вокруг которых образовался невидимый круг, и его границы не рисковал переступить ни один из законопослушных граждан Масамори. Бросив даже случайный взгляд на эту группу, любой безошибочно определил бы в них чрезвычайно опасных уличных бандитов.
Юнаги стоял, хватая ртом воздух, а высокая женщина глядела на него сверху вниз, скрестив руки. Это был гибкий маленький человечек, чьи движения, когда он не бежал согнувшись в три погибели, напоминали струящееся масло. Его имя значило «угорь» и одновременно указывало на профессию квартирного вора. Когда-то его сцапали Друзья-Увещеватели. Отбывая срок, он делил камеру на Галедоне-пять с Юсаги.
— Их возглавляет женщина, — прошептал Юнаги, — и знаешь что? Она едет на велосипеде!
В начале улицы показались силуэты огромных шагающих роботов. Рыжая через плечо оглянулась на человека, который был еще выше, чем она, и настолько же массивным, насколько она гибкой. Какую-то часть его тела составлял жир, но гораздо большую — мускулы. Мужчина был брит наголо, у него были смешные круглые щеки, и носил он оранжевые одежды монаха Ордена Пяти Столпов.
Великан шагнул вперед, туда, где на краю тротуара собрались зеваки, чтобы лучше видеть происходящее. Он зарычал, словно вулкан, готовящийся к извержению. Зеваки, обернувшись, увидели его и мгновенно исчезли.
Рыжая женщина заняла их место, свита обступила ее кольцом. Граждане не сговариваясь расступились в стороны, словно лужица ртути, если ее тронуть кончиком пальца.
Дорогу украсили искусно изготовленные фонарики из цветной бумаги, некоторые из них летали над головами, прикрепленные к наполненным гелием воздушным шарам. Повсюду на ветру трепетали живые и бумажные цветы и транспаранты с приветственными надписями в адрес чужестранцев, начертанными иероглифами, которых гости, 'несомненно, не могли прочесть. Танцоры в традиционных костюмах — японских, китайских и индийских — прыгали повсюду, разве только не под ногами у роботов. Масакко — как называли население столицы Хашимана — устроили себе праздник.
Разумеется, агенты ХТЭ по связям с общественностью просачивались всюду, обеспечивая впечатление гостеприимства по отношению к наемникам. На улицах царил совершенно искренний энтузиазм; Элеанор чувствовала, как толпа излучает его, словно бумажный фонарик свет зимней ночью. Масакко любили все новое, и гигантские роботы, шагающие по центру города, представляли для них всего лишь свежее развлечение. Более того, народ радовался любому поводу для устройства мацури — праздника, представляющего собой встречающуюся только на Масамори смесь традиционных праздников, уличных гуляний и мятежа.
— Любой «усатый Пит» посинеет, если увидит, какую вечеринку устроили для кучки грязных гайчин, — сказал Шиг Хофстра, долговязый худой парень с резкими чертами лица и копной пшеничных волос на голове. По подозрению в мятеже его поместили в один из «санаториев» Министерства по защите порядка и справедливости в районе Бенжамина, где он пережил тяжелые деньки. Если бы власти точно знали, что он мятежник, то непременно покончили бы с ним. Но во время нашествия кланов Теодор Курита негласно открыл множество тюремных дверей для каждого, кто вызовется добровольно выполнить наиболее трудные задания. Хотя Шиг никогда в жизни не видел робота изнутри, однако ему не хотелось гнить за решеткой, и он шагнул из строя и подписал бумаги. После потрясающих девяноста дней курсов водителей, где Шиг внезапно проявил недюжинную сообразительность, он обнаружил, что в лотерее «кутузка — воля» ему выпал тяжкий жребий — Девятый полк «Призраков». Не говоря уже о том, что они оказались наемниками.
Лейни хмыкнула. «Усатым Питом» называли последователей традиций Дома Куриты — людей, которые имели неосторожность поверить реформам Координатора Теодора. Особенно это коснулось такой специфически консервативной части общества, как оябуны — начальники преступных синдикатов якудзы. Как и многие, не относящиеся к якудзе, члены полка, Шиг думал, что он по-настоящему ненавидит пришельцев-якудза, тех, кто были всего лишь слегка цивилизованными уличными гангстерами.
