Прошло некоторое время…
Наступили сумерки, и Модиун, одевшись, отправился в столовую, чтобы поесть. Потом, несколько удивленный долгим отсутствием Судлил, вышел из дому, чтобы поискать её. Добравшись до того места, откуда дорога, освещенная городскими огнями, была видна целиком, он убедился, что Судлил там нет.
Вспомнив, что она не захотела питаться в общественной столовой, он решил, что, проголодавшись, она вернется.
Сам же он, войдя в дом, вновь улегся на кровать, следуя приятной привычке, приобретенной за время домашнего ареста. Его тянуло как следует выспаться.
А Судлил все ещё не было!
«Ладно, — подумал он. — Наверное, захотела тщательно изучить город в первый же день».
Решив так, Модиун разделся, улегся поудобнее и заснул.
И вот тут-то в ночной тьме прогремел взрыв.
* * *
В момент, когда произошла катастрофа, у человеческих существ за барьером возник коллективный всплеск мысли: что делать? Модиун тоже был подключен к этому мысленному всплеску.
Люди мгновенно осознали угрозу и возникшую альтернативу: противостоять или нет? Но самое невероятное заключалось в том, что никто из них, кроме Модиуна, не мог принять окончательного решения!
Он же склонялся к пассивному восприятию поведения людей-гиен и правил, которые продиктовал нунули. Эта точка зрения и оказалась единственным ответом на ситуацию. В миллионные доли секунды, когда люди ещё могли что-то предпринять и воспрепятствовать катастрофе, пассивное восприятие вошло в противоречие с естественной защитной реакцией. Впрочем, какой на самом деле могла оказаться эта защитная реакция, никто теперь никогда не узнает.
Мгновение, когда ещё можно было активно противодействовать катастрофе, минуло. И уже невозможно стало подключить Айлэм — единое психическое пространство.
Мгновение кануло в вечность.
Появился лишь слабый намек на то, что люди как бы мысленно сказали друг другу: «Прощайте, дорогие друзья!»
Потом…
Потом наступила всеохватывающая тьма.
Модиун, словно подброшенный пружиной, подскочил на постели и только смог выдохнуть:
— О великие боги!
Он зажег свет. Когда включилось сознание, Модиун уже стоял посреди ярко освещенной комнаты. Потом его охватило чувство слабости, и он почувствовал судорогу в правой ноге. Потеряв опору, он рухнул на пол и откатился в сторону, дрожа и суча ногами. Он практически ничего не видел.
От охватившего его тело напряжения он как бы попал в какую-то туманную пелену, которая окутала и его мозг. Перед глазами стали плавать яркие пятна.
— Что же происходит?!
Он ощущал сильный жар. Глаза резало, лицо и тело разогрелись… Все это произошло очень быстро.
Воды! Ему дико хотелось пить. Это желание подняло его и повлекло в столовую. Стакан дрожал в руке. Расплескивая воду, он поднес его к губам, чувствуя, как холодная влага стекает по подбородку, льется на грудь и капает на ноги.
Благодаря холодной воде он почувствовал, что к нему возвращается сознание и ощущение мира.
И тут возник гнев.
Он охватил его целиком, вызывая ощущение падения в пустоте.
Движимый яростью, он ворвался в спальню и быстро оделся. Бешенство продолжало копиться в нем. Наконец, выскочив из дому, он бросился к дороге.
Только добежав до шоссе и перехватив свободную машину, он понял, что не почувствовал в общем хоре в момент катастрофы излучения мозга Судлил. Ее загадочное отсутствие занимало мысли Модиуна всю дорогу.
* * *
Когда машина остановилась перед компьютерным центром, все вокруг тонуло во тьме, за исключением некоторых освещенных зданий.
Модиун медленно выбрался из машины. Его внутренний жар значительно уменьшился. Теперь такая реакция казалось ему полудетской. Тем не менее он стремительно вошел в здание, ещё четко не представляя себе, что будет делать дальше.
Незамедлительно появившийся из-за машины нунули был совсем не тот, с которым Модиун разговаривал в прошлый раз, и он это ясно видел.
— Я, — ответил на вопрос человека инопланетянин, — прибыл на Землю через несколько минут после взрыва и сразу направился прямо сюда. Это же, как я вижу, сделали и вы.
Нунули стоял возле небольшого металлического барьера, отгораживающего гигантский центральный компьютер. Этот нунули физически отличался от своего предшественника. Он был выше его. Несколько более сутулый. Может быть, даже старше.
Поняв, что вновь прибывший не может нести ответственность за то, что произошло, Модиун сдержал свой гнев, который к тому времени и сам уже несколько поутих. Ему просто вдруг захотелось разобраться во всем более детально.
— Что же случилось с номером один? — спросил он.
— Он поздно вечером отбыл вместе с женщиной.
— До взрыва? — удивился Модиун.
— Конечно, — последовал несколько раздраженный ответ. — Взрыв произвел один из специальных агентов комитета…
Наконец-то речь пошла о том, что его интересовало.
— И где же этот спецагент теперь?
— Отбыл приблизительно через тридцать секунд после взрыва…
Нунули помолчал, потом добавил:
— Все было рассчитано так, чтобы ни один из нас не знал, что делает в это время другой. Признано, что в этом логика комитета — безупречна.
— Да уж! — только и смог вымолвить человек. — Ну а какова ваша роль во всем этом?
— Я теперь выступаю вместо прежнего нунули, хозяина Земли.
Это как-то даже обескураживало.
— У меня такое чувство, что во мне прорастают древние инстинкты. Мне кажется, что я должен что-то предпринять против вас.
Если нунули и забеспокоился, то внешне это никак не проявилось.
— Это как же? — только и спросил он.
— Я просто должен каким-то образом наказать вас.
— Ну, например? — раздраженно спросил нунули.
— Существует такая старая поговорка: «Око за око, зуб за зуб!» Вот так!
— Однако это, как мне кажется, с одной стороны, противоречит вашей пацифистской философии, с другой — что вам это даст? — нетерпеливо проговорил инопланетянин.
— Пожалуй, действительно ничего, — смешался Модиун.
Мысль о необходимости немедленно что-то сделать отступила под давлением логики.
— Вы ведь даже и не пытались защищаться, — гнул свое нунули. — Почему же вы полагаете, что должны сейчас действовать?
— Ладно, посмотрим, — пробормотал Модиун.
Он с грустью подумал о своей собственной роли в гибели человечества. Разве не нес он определенную ответственность за колебания людей в критический момент, оказавшийся фатальным?
Что ему теперь делать?
Ясно, что часть ответственности с нунули перелагалась на него самого, и хотя это было в общем-то нелепо, но по логике следовало, что, раз катастрофа уже произошла, не было никакого смысла во взаимных упреках.
