от недоедания и постоянных побоев. Залечил и порванную попку. Потом я немного подкорректировал ее отношение к отчиму в частности и к страху вообще. Отныне она будет бояться только меня. Мечтать только обо мне. Мечтать принадлежать мне. Я, на всякий случай, убрал из ее головы свое лицо и оставил только неясную мечту. Образ. Потом, прикола ради, я наслал на нее еще один оргазм. Сильнее предыдущего. Она еще раз пискнула и потеряла сознание. Я вытащил пальцы и привел ее в себя. Она дрожала как листок — еще бы, столько нового. Я заставил ее тщательно облизать мои пальцы, попутно заставив запомнить правильность состояния моей плоти в своем рту. Ее аура, переработав только часть моего тумана, уже приобрела достаточно насыщенный желтый цвет. Наверное, от того, что желтый уже был в моем внутреннем арсенале. Что же, теперь ее быстро пристроят в школу, а братиков в нормальный приют. Думаю, что делать здесь мне уже нечего, и я с чувством выполненного долга вышел на улицу. Член столь сильно выпирал, что я решил оставить свои исследования города на потом.
В процессе движения по улице я, если честно, в основном чтобы отвлечься и не идти с поднятым членом, стал анализировать произошедшее. Первое — я стал слишком легко впадать в ярость и хотеть крови. Второе — мой туман более чем плодотворно влиял на шарики того цвета, который я уже освоил, надо будет прокачать своих барышень. Третье — моё состояние, когда я вижу человеческий ужас и следующую за ним покорность, мне понравилось. Когда я подумал о ярости, мои мысли переключились на Хлыст. И опять ярость начала переполнять меня. Я мгновенно законнектился с ним и почувствовал, что он, что само по себе являлось некоторым нонсенсом, был испуган, поскольку его влияние на меня было нарушением договора с эргрегором. Но, мне кажется, не только поэтому. Я и он одновременно поняли, что в состоянии ярости я могу его уничтожить. Полностью. И он заговорил:
— Нет, я не оказывал на тебя никакого влияния. Я просто не могу этого сделать — я же не вижу тебя, а только плотный темно-серый шар. И я не вижу его краев. Я не понимаю, насколько ты силен и откуда берешь энергию. Когда ты в таком состоянии, твоя аура темнеет еще больше и по ней начинают метаться черные молнии. И мне, МНЕ становится страшно. Кто или что ты? Это только твое, и только ты сам в состоянии справиться с собой. А на второй вопрос я отвечу так: за все свое долгое существование, я не видел такого. Я видел, как сильные волшебники пили ауру более слабых, но только своего цвета. И при этом, если они и увеличивали свой внутренний объем, то незначительно. По крайней мере, совершенно несоразмерно выпитому. Знания — да. Знания переходили. Но не энергия. А вот чтобы кто-то мог будить шары (так и сказал), я не видел. А вот того, что бы кто-то впитал ауру или знания не своего цвета — я не видел вообще. Если человек меняет свое мировоззрение, то он обычно чернеет. Но при этом старые знания и возможность их применения постепенно уходят. Говорили, что был один Черный, который изменил цвет на какой-то другой. Но это так же было его решение. И, если это и правда, то это было задолго до меня. Если в схватке сходятся два волшебника разного цвета, и один из них проигрывает, то его аурный мешок просто разрывается, а его энергия уходит наверх, обратно в эргрегор. Тогда такой волшебник превращается из человека в растение, которое может только есть и гадить. И то, обычно, не самостоятельно — оболочка без личности. Чаще всего победивший потом его банально убивает или оставляет в живых в назидание другим. Проигравшему это уже не важно. И еще, обычно в черных превращаются красные, что и понятно.
— А есть ли какой-нибудь канал связи или общее энергетическое пространство для представителей одного цвета?
— Да, есть. Каждый волшебник может ежемесячно сдавать туда часть своей энергии. И тогда, соразмерно сданному, он может пользоваться общими данными, которые когда-либо были загружены туда другими волшебниками. Естественно, согласно собственных сил и разумения.
— Комсомольские взносы, блин.
— Что?
— Ничего. Продолжай.
— Есть и аварийный канал. Например, во время магической войны. Решение о его открытии принимает Большой магический совет школ. Волшебник, пользуясь таким каналом, может во время боя сильно увеличить свой магический запас. Не силу заклинаний, а именно запас энергии, позаимствовав ее у других. Но при этом его жизнь сильно сокращается. Были такие, кто выигрывал битвы, а после победы сразу умирал. Волшебники одного цвета также могут также договориться о постоянном или временном канале между собой. Их может быть любое количество, но для этого они должны встретиться лично.
— А как же школы?
— О-о-о-о, это отдельная история. Согласно древнему договору, каждый ученик школы во время обучения сдает десятую часть своей энергии в фонд школы. Обычно школы являются еще и научными центрами. И преподают в них те, кто хочет стать Белыми. Они делятся своими знаниями с учениками, а на их взносы изучают высшие сферы. Именно поэтому в магические школы берут не всех, а только тех, чьи способности выше среднего. Вот, например, та девочка из переулка будет желанной в любой, даже столичной, а не только этой захолустной школе. Исключение составляют опять же красные — они единственные, кто может подпитываться от чужой боли. Но я что-то не слышал, чтобы красные когда-либо становились Белыми. Вот Черными — да, примеров предостаточно. Ну, и еще — чаще всего в каждой школе создаются собственные каналы связи между всеми бывшими учениками. Есть такая же связь и между школами.
За этими разговорами я добрался до второй крепостной стены, за которой и находился собственно графский замок. Обежав его по периметру, я остановился напротив участка стены, за которым торчала башня с золотым куполом. И над ней явно была магическая аура.
Пользуясь вновь приобретёнными знаниями, я, используя навыки ниндзюцу, забрался по стене наверх. Над стеной с интервалом примерно в пятнадцать сантиметров шли четыре невидимые обычным зрением желтые нити. «Молодец Золотая», — подумал я. Правда, мне не составило труда их преодолеть, не затронув систему сигнализации. Дождавшись, пока часовой, идущий вдоль стены, свернет за угол, я перемахнул стену и кинулся к
