переплетения лиан с растущими на них синими бутонами, обвивали деревья, переходя от одного к другому, создавая непроницаемый, колючий навес над землей. Туман в той стороне становился белоснежным и чистым, отдавал прохладой. Только топот лап и копыт, злорадный смех и рычанье скрывались в том тумане.
Повернув налево туман поглотил его. Некоторое время Мортрит не видел дальше своих рук, иголки деревьев кололи его в лоб. Глухие стуки раздавались эхом по округе. Мортрит шёл уже несколько часов, но тропы, по которой можно было бы ориентироваться, не нашёл, так и туман не развеивался. Маленькие змеи и белки проскакивали тут и там, Мортрит взял бы их, но, как и сказала та сова, надо найти живность побольше, может это на что-то, да и повлияет. День, который ранее уже наступил, снова заканчивался, счёт времени давно потерян, как и понимание, где находится сам Мортрит. Ноги болели, глаза закрывались, наткнувшись на очередные сплетения лиан сверху, Мортрит решил, что неплохо было бы попробовать устроить ночлег прямо на них, в надежде что они выдержат его вес.
Ночь была беспокойной, даже несмотря на прибывший сон – отдыха не чувствовалось. Проходили дни, чувство, что Мортрит ходит по кругу никуда не уходило, всё те же хвойные деревья, кустарники и тернии, лозы, свисающие сверху, корни, путающиеся под ногами, трава, которая у основания была зеленой, но на конце становилась белой. Даже синие розы росли кустами, создавая преграды и стены. Глухой стук прекратился на второй день, как и рычанье вдалеке, но на замену пришло тихое рыданье, заставляющее постоянно оборачиваться в беспокойстве. Когда синева под глазами стала больше, а шепот в голове громче, то пришли мысли, будто туман, приобрётший запах трав и гнили, костра и дыма, стал виновником ужасного самочувствия. Еда в сумке уже закончилась, а воды осталось на день, максимум два. Беспокойство вызывала и потеря подарка матери – черепа для волос, оставленный в том здании. Крайне часто Мортрит проверял волосы, всё время забывав о потери и каждый раз разочаровался, обвиняя себя в такой глупости.
Снова ночь сменила день, как бы сон не был бесполезен, но каждый раз он пытался пополнить силы им и сейчас, спрятавшись в ветвях можжевельника, немного поев ягоды, уснул. Громкое фырканье неподалёку, вызвал мурашки на теле, сразу же разбудило его, заставив в панике осмотреться. За столько времени туман стал менее густым, обнажив небольшой участок, на котором лежал запыхавшийся, величественный олень. Его тело было украшено пульсирующими синим светом линиями, образующие узоры разных зверей, казалось, что свет становился ярче в такт ударов его сердца и так же мрачнее. Густая шерсть блестела на свету луны, копыта спрятаны под его тушей. Его рога были действительно велики, больше, чем возможно представить. Переплетались меж собой, уходя далеко в бока и вверх, даже ветви самых густых деревьев не могут с ним сравниться. Одновременно полупрозрачные, но в тоже время пепельно-серые пропускали сквозь себя свет, даже не образуя тени. Вытянутая морда с черным носом и глазами, покрывавшиеся серым цветом как вирусом, смотрела в землю тяжело дыша. В его рогах, застряла рогами оторванная голова другого оленя, с неё ещё стекала кровь, но она уже была бледной. Паразиты, мошки и черви давно поселились в ней, заражая нового носителя. Видимо те глухие удары, которые Мортрит слышал несколько дней назад были их схваткой и победивший, зацепив рогами другого слишком сильно дернул соперника оторвав тому голову. Нося такой трофей долго не прожить элементарно из-за болезней, которые переносит эта голова. Рядом с ним кружилась молодая дева в легкой одежде зеленого цвета. Широкие полосы ткани обвивали её тело ложась друг на друга в конце образуя хвост, развивающийся от легкого ветра. Её ладони, которые были покрыты деревом, которое ближе к локтям уходило под человеческую кожу, гладили успокаивая оленя, предвещая его скорую кончину. Запах мертвечины начал раздаваться по округе, вызывая рвоту, находиться здесь было тяжело.
Решение, что делать наконец посетила уставшую голову Мортрита. Тихонько спускаясь с дерева, он сорвался, упав об землю, дева, которая вероятно была просто дриадой или как их называют деревенщины лесные духи, перепугавшись сразу скрылась в тумане ожидая что будет дальше. У оленя не было сил чтобы бежать, да и чтобы элементарно подняться, он только повернул голову в сторону, уже ковыляющего к нему Мортрита, смотря слезными уже полностью серыми глазами. Мортрит даже не знал, чем это считать убийством или избавлением от мук бедного животного. Подойдя к нему в плотную, обнажив причудливый клинок, олень опустил смиренно голову, ожидая освобождения. Мортрит замешкался уже готовый к удару, жалость давила на грудь. Руки тряслись, как и ноги. Несколько раз он отступал назад, но снова возвращался, наконец нанеся удар прямо в сердце, Мортрит прекратил его мучения. Через секунду после его начало тошнить, возникло чувство будто проглатываешь кусок, который оказался слишком большой и теперь он терзает горло, медленно-медленно проходя вглубь принося удушение и боль. Так проходило поглощение души, за которой он так долго шёл. Когда ощущение рвоты прошло, то он, закрыв глаза, снова оказался во владениях Зистры, великой совы.
Упиваясь беззвучным смехом, Зистра размахивала крыльями вызывая снежную бурю. Её клюв не смыкался несколько минут:
– Отлично! Какая удачная охота! Не ожидала такого безрассудства о тебя.
– Безрассудства? Я что-то сделал не так? – Сделав несколько шагов на встречу сове, он и не заметил, как оказался снова в лесу рядом с болотом.
В правой лапе Зистры находился тот самый олень, которого добил Мортрит. Олень дергался и пытался сбежать, но даже не смог шелохнуть лапу совы. Одним легким движением она кинула его прямо в водоворот по середине болота.
– Ты сделал всё правильно, разве я сказала что-то против?
– Нет, но…
– Не бойся так, скоро ты сам увидишь плоды своих решений. – Сказала Зистра, снова начав смеяться.
Из омута начали доноситься истошные вопли оленя, хоть он и был под водой. Вода начала краснеть и будто закипать. Глаза совы наполнялись счастьем, она наблюдала, не отрываясь ожидая чего-то:
– А когда увидишь, то я всё тебе расскажу… – Продолжила Зистра
– Почему не скажешь сейчас, в чём проблема? – Омут притягивал взгляд Мортрита, его глаза всё время были направленны вниз, в круговорот. Утонувшую душу оленя уже давно не было видно в мутной воде, но звук ломающихся костей ещё четко доносился до ушей.
– Я настолько долго здесь нахожусь, больше сотни лет. Дивный пустой мир, где нет никого
