был в такую же повседневную одежду, как и Вернестра.
Девушка с благодарностью взяла пирожное и чай:
– Большое спасибо. Ты как, в порядке?
Имри кивнул, хотя лицо его было грустным:
– Я буду скучать по «Звездному свету».
– Ты сюда вернешься. Обещаю. – Вернестра вонзила зубы в слоеное лакомство с кусочками фруктов. – Пошли, раздобудем себе корабль.
Наставница и ее ученик двинулись в сторону кабинета интенданта, который располагался возле первого яруса ангаров. Когда они вышли из лифта – в столь раннее время прохожих в этой части маяка было не много, – пришлось остановиться и пропустить троих иторианцев в наручниках. У каждого на плоской физиономии красовались нигильские татуировки. Солдаты республиканской коалиции вели этих троих через ангар к стоявшему поблизости звездолету – скорее всего, для отправки на Корусант, где их ждал суд.
– Нигилы, – пробормотал Имри, и Вернестра кивнула. Она глотнула чаю, чтобы заглушить гнев, нахлынувший при виде пиратов.
Девушка потрясенно осознала, что очень, очень хотела бы проучить нигилов. Джедаю не подобало жаждать мести, но Вернестра не могла выбросить из памяти картины разрушений на Вало. Иногда ночами она просыпалась от воплей раненых, крики боли и ужаса до сих пор звучали в ее голове, хотя прошло уже несколько недель. Мастер Джосая – джедай-психолог, который помогал коллегам сохранять равновесие после ужасных событий, – сказал ей однажды, что воспоминания играют важную роль в преодолении боли и травмы после катастрофы, но Вернестра предпочла бы помнить чуть меньше. Она понимала, что ярость в отношении нигилов может превратиться в обузу, если полностью поддаться ей, вместо того чтобы признать и отпустить, памятуя о клятве джедая.
– Вернестра? – Падаван озабоченно посмотрел на нее. Оба так и стояли возле лифта.
– Все в прядке, Имри, – ответила мириаланка, чувствуя недоумение падавана. Она сделала глубокий вдох и поклялась выкроить время для медитации, когда они окажутся в гиперпространстве и выдастся свободная минутка.
– Когда ты последний раз был в главном Храме? – спросила Вернестра, чтобы перевести разговор на другую тему. Имри нахмурился и задумчиво поджал губы.
– Не помню. Может, когда мастер Даглас взял меня в падаваны? – Его радостный, сияющий взгляд на мгновение пригас, и Вернестра пожалела, что спросила, но улыбка почти тут же расцвела снова. – Как думаешь, мы сможем посмотреть оперный театр, когда будем на Корусанте? В прошлый раз я его так и не увидел.
– Да, вероятнее всего. – Вернестра облегченно улыбнулась. Она понимала, что, пожалуй, слишком беспокоится за Имри; он был отличным падаваном и каждый день узнавал что-то новое, однако Вернестра не могла избавиться от гнетущего чувства, что с парнишкой случится что-то скверное и она не в силах будет этому помешать. Она не знала, откуда взялись такие мысли; возможно, разгром Республиканской Выставки на Вало и увиденная там картина смерти подействовали на нее даже сильнее, чем она себе признавалась.
– Мы сходим туда, когда установим уровень твоих эмпатических способностей, – пообещала Вернестра. Она все еще чувствовала в падаване сопротивление, нежелание подвергаться осмотру – скорее всего, Имри тревожился, что подведет ее, – но все возражения они уже давно проговорили. Подобно навыкам общения с животными и боевой медитации, эмпатические способности требовали дополнительной тренировки, хотя некоторым джедаям они от природы давались легче, чем другим. Отдельные мастера всю жизнь оттачивали навыки из какой-то одной области, но Имри, похоже, обладал врожденным талантом, который выходил за привычные пределы. Вернестра всегда старалась выслушать независимое мнение. Не потому, что не доверяла своим инстинктам: просто удостовериться никогда не вредно.
Чем дальше от лифтов и ближе к ангарам, тем больше вокруг становилось народа. Даже в столь раннее время дня представители всевозможных рас занимались своими делами. Здесь мон-каламари спорил с каким-то человеком о стоимости ремонта, а там семья тви’леков торопилась на свой рейс. Еще дальше темнокожий человек в парящем кресле хохотал в компании троих зеленых неймодианцев в одеждах медного оттенка. За год «Звездный свет» превратился в перекресток путей этой части Галактики, где представители всех рас могли обрести приют и надежду.
Вернестре вновь стало грустно уезжать, но по иной причине, чем раньше. Она знала, что будет скучать по станции. За относительно короткое время маяк стал для нее домом. Хаотичный ритм и непрерывный поток жизни восхищали ее и напоминали об ответственности джедая более явственно, чем перенаселенные планеты вроде Корусанта и уединенные аванпосты вроде Порт-Хейлипа. Здесь, на «Звездном свете», битва между светом и тьмой казалась более близкой, более актуальной. Вернестра гордилась, что принимает во всем этом деятельное участие.
– Верн? – нерешительно спросил Имри, и девушка тряхнула головой. Снова замечталась. Она с улыбкой посмотрела на недоумевающего парня:
– Прости, задумалась. Пошли, разыщем интенданта.
Кабинет интенданта находился в конце длинного коридора, где надписи на нескольких языках предупреждали, что входить разрешается только джедаям. На входе в коридор всех посетителей сканировал дроид – это нововведение появилось после атаки на Вало. Все на фронтире закономерно были на взводе из-за налетов нигилов, которые когда-то были единичными событиями, а теперь случались по нескольку раз на дню. Иногда корабли, добравшись до «Звездного света», сообщали об отдельных стычках, а некоторые рассказы бывали и того мрачнее: в них упоминалось о космических обломках и сигналах бедствия, на которые никто не отвечал.
Мастер Эйвар регулярно высылала патрули, чтобы проверить эти сведения, но, когда они прибывали, уже оказывалось слишком поздно. Республика атаковала известные базы нигилов, но получалось, что чем больше совершалось этих атак, тем больше находили нигилов: будто переворачиваешь камень, а из-под него разбегаются членистоногие. И это была одна из причин, почему Вернестра радовалась возвращению на Корусант, хотя мысль о расставании со «Звездным светом» вызывала у нее дрожь. Возможно, в главном Храме отыщется средство, чтобы облегчить страдания жителей фронтира.
Вернестра с Имри прошли мимо дроида и двух запертых дверей, которые вели на склад обмундирования и в оружейную. Целью джедаев был стол в дальнем конце коридора, позади которого ждал отдельный ангар. За столом сидела нервная девушка-падаван, что-то набиравшая на экране. Рядом с ней стоял пустой цилиндрический сосуд высотой с Имри и почти такой же ширины.
У невысокой для своего возраста девушки была глянцевая коричневая кожа и прямые черные волосы, коротко остриженные в косую прическу; ее падаванская косичка доставала только до плеч. Девушка была совсем юной и явно прибыла на «Звездный свет» недавно, о чем можно было судить по испугу, с которым она смотрела на экран своими широко распахнутыми глазами, и по тому факту, что Вернестра ее не узнала. Девушка в ужасе воззрилась на нее, но тут заметила Имри, и ее
