просто бред. Но…многое из сказанного Тапку запомнилось, и во многом, как показало время, катехумен был прав.
Тапок ехал первым, его гравицикл оставлял за собой шлейф из пыли и песка, медленно опадающего вниз.
Девушки уверенно держались сзади и справа, метрах в десяти, чтобы на них не попадал пылевой хвост. Все четверо седоков, включая связанного Полоза, были плотно упакованы в плащи — ночная пустыня столь же негостеприимна, как дневная, но пытается убить не жарой, а наоборот — холодом.
Днем тебя испепеляет сразу два солнца, а ночью холод пробирает до костей, тем более, когда летишь на гравицикле.
Сегодня еще и ветерок, как назло, разгулялся меж барханов, срывая с их верхушек песчаные шлейфы и забираясь под одежду путешественников.
В общем, зябко было даже Тапку, укутавшемуся в одежду, что твоя луковица, а уж девицы просто откровенно ёжились и кукожились, стараясь укрыться от холода.
Полозу, лежащему, как тюк, на заднем сидении грави, происходящее доставляло еще меньше удовольствия. На «прекрасные» пустынные пейзажи он за свою жизнь насмотрелся, и ничем его удивить было нельзя.
Но вот для человека неискушенного окружающие пейзажи показались бы необыкновенными, прямо-таки сказочными. Городской житель, привыкший к смогу, огням ночного города, пришел бы в трепет, увидев ночное небо Пекла — все оно было заполнено мириадами ярких и тусклых, больших и малых звезд. Три спутника планеты, местные луны, сверкали в ночи будто чьи-то недобрые глаза, а их свет отражался на песке, словно на воде.
Если днем песок сверкал так, что могло показаться, будто по пустыне разбросаны драгоценные камни, то ночью склоны барханов отливали золотом и серебром…
Скалы, мимо которых пролетали путешественники, и днем были темными, а сейчас казались прямо-таки иссиня-черными.
Все из-за влаги, появляющейся при перепаде температур вечером и утром. Именно за счет нее на Пекле все еще сохраняется какая-никакая жизнь и растения…
Если днем тебя не убила жара — ночью есть шанс утолить жажду, нужно лишь найти скалы… Да, воды не соберешь много, но вполне достаточно, чтобы не умереть от обезвоживания.
Правда, эта «роса» — не благословение небес и не спасение, а лишь очередная коварная шутка Пекла. Именно из-за нее на планете с дикой скоростью ржавеет металл, вещи из кожи и дерева трескаются и рассыхаются, одежда приходит в негодность…
В небе над головой три луны (одна серебристая, напоминающая размерами полноценную планету, вторая мелкая и зеленоватая, а третья прямо-таки огромная, словно бы нависшая над тобой, готовая в любой момент раздавить) были чуждыми, непривычными.
Хы, Хе и Ха, как называли их аборигены. Серебристая Хы цветом своим напоминала расцветку местных мелких шакалов.
Мерзкие существа — всегда бродят стаями, выискивают стоянки людей или одиночек. И стоит им наткнуться на потенциальную жертву, как они начинают бродить кругами, бормочут, хныкают.
Тапок слышал рассказы бывалых, что это бормотание словно бы завораживает человека, заставляет расслабиться, отвлечься, а шакалам только этого и надо. Зазеваешься — порвут на части.
А еще эти существа как раз очень любят выть на серебристую луну, возможно в честь них и названную. Вот сидишь ночью и слышишь отдаленное: «Хы-ы-ы-ы»… Значит, где-то неподалеку стая, значит, лучше подобру-поздорову сваливать….
Почему зеленая Хе зовется так же, как черная ядовитой змеи — Тапок не знал, а вот Ха — такая же отвратно-желтая, ноздреватая, как чешуя пустынного варана, с которым недавно «воевал» Полоз, в честь него, этого самого варана, и названа.
Полоз, кстати, зафыркал, зачихал. Видно, перегруженный байк слишком низко опустился к земле, и поднятый шлейф песка угодил пленнику в лицо.
Качать права бывший мар не стал, и славно — Тапок в любом случае не собирался из-за него останавливаться, и уж тем более вытирать ему сопли.
Вообще, Полоз подозрительно притих — еще с лагеря не произнес ни слова. Быть может, его мучало похмелье (шутка ли — в одну харю выжрать бутылку сивухи), быть может, он был подавлен, осознав, чем вскоре все для него закончится.
Тапку его жалко не было. Никто не заставлял идти по скользкой дорожке. Сам решил — сам и виноват.
Тем временем пустыня начала меняться. Песка стало меньше, появились камни и скалы, кое-где из трещин торчали сухие кусты, а далеко впереди начиналось ущелье или, скорее, каньон.
Именно там и располагалось селение, в котором Тапок провел много дней и ночей, где батрачил по 12 часов на грядках.
Тем временем их маленький отряд добрался до «каменных пальцев», как называли эти штуки местные.
Сначала малозаметные, а теперь уже высоченные, в человеческий рост и даже выше, каменные глыбы.
Некоторые из них достигали в высоту пары десятков метров и угрожающе нависали над дорогой к ущелью. Эдакие балконы из камней. Тронь такой — и он рухнет на голову незадачливому ездоку, похоронив его моментально под парой тонн скальной породы.
Даже если ты точно знаешь, где расположена Дыра, то имеешь все шансы проскочить мимо нее и не заметить. Первопроходцы, которые в свое время нашли эту уединенную долину, сделали все, чтобы к ним не смогли бы просто так проникнуть.
Чтобы найти поселение, нужно сначала резко свернуть в узкую расщелину меж «пальцев», плавно уходящую вверх, доехать до самого ее конца и, перемахнув гребень, сразу же повернуть направо. Под скальным козырьком, незаметным снаружи, будет резкий спуск, который и выведет к горной тропе, осторожно спустившись по которой можно оказаться на дне каньона. И вот уже там, проехав несколько десятков километров, если будешь внимателен и не проскочишь мимо, можно найти Дыру…
Глава 7
Дыра
Солнца уже давным-давно поднялись. Зной был такой, что даже дышалось с трудом. По уму следовало сделать привал, отдохнуть, отсидеться и дождаться, пока жара спадет, но Тапок гнал всех вперед — по идее до Дыры оставалось всего ничего, так что час-два жару можно было потерпеть.
Хотя, если взглянуть на девушек, на их страдальческие выражения лиц, можно было понять, что они-то как раз терпеть не согласны, и готовы еще одну ночь пережить в пустыне, а не в селении, лишь бы только не тащиться по
