Но зато отсюда тоже совсем не было видно происходящего. С этой стороны укрытие имело лишь одно преимущество перед подполом: возможность в случае необходимости переместиться куда-либо дальше. Преимущество кардинальное, это не яма с единственным выходом, только…
– Сиди здесь и не высовывайся. Я скоро вернусь.
– Ты куда? – Людмила вцепилась в жилетку, не отпуская своего защитника.
– Только взгляну, что там происходит. Вдруг они вообще проследуют мимо? Или ограничатся парой вопросов? Главное – не маячь.
– Не ходи! – На лице девушки был откровенный ужас, словно не полиция явилась в деревню, а всадник Апокалипсиса.
– Надо, Мила! Ты не бойся, я, напротив, прослежу, чтобы гости ничего не натворили. Если что, сразу же появлюсь. Ты же у меня молодец. Правда?
Людмила машинально кивнула.
– Ну, вот. Договорились. Главное – спокойствие и только спокойствие, – немедленно воспользовался невольным согласием Роман и чмокнул Людмилу в уголок губ.
Он проворно переместился чуть в сторону, затем скользнул в ближайший, заросший до предела двор, переместился поближе к главной улице и осторожно выглянул из-за дырявого ветхого забора.
Обе машины как раз застыли напротив занимаемого молодыми людьми дома. Бабулька успела переместиться на другой край деревни и теперь как ни в чем не бывало показалась в конце улицы, демонстративно разглядывая прибывших из-под ладони.
Мол, а это кто к нам пожаловал?
Как раз сейчас Ветров рассмотрел номера, и сердце невольно екнуло.
Нечего питерцам делать в здешних местах. Для наведения порядка есть местная полиция, территориальное разделение в органах правопорядка действует жестко.
Кстати, неведомому врагу совсем не обязательно прибегать к своим ставленникам в системе. Достаточно отдать мотивированный приказ, а дальше все произойдет само, с отработанным автоматизмом. Раз чин из ФСБ не смог прямо пойти против некоего типа из власти, то уж полиция вообще должна слушаться да молча брать под козырек.
Странно все это. Или все же правда восторжествовала? Но ФСБ знать о пути беглецов ничего не могла. В воцарившемся сейчас бардаке – тем более. И уже не говоря – искать, чтобы обрадовать, никто в нашем мире не станет. Чтобы огорчить – всегда пожалуйста.
Гости вылезли наружу. Из «уазика» – четверо в полицейской форме с автоматами, из «жигуленка» – трое в штатском. Впрочем, из последних у двоих тоже имелись укороченные «АКСУ», и лишь один, постарше, с седой непокрытой головой, никакого оружия на виду не держал.
Хорошие вести отпадали. Не сочетаются они с «калашниковыми». Поневоле пожалеешь, что «винторез» лежит сейчас под кучей всякого хлама в сарае хозяина. И до того сарая ползти и ползти. С бесшумной снайперкой в случае осложнений весьма неплохие шансы изрядно проредить ряды визитеров. Дождаться их разделения, а дальше щелкать потихоньку. Пока остальные сообразят… Пистолет по-любому оружие несерьезное. Далеко не выстрелишь, а близко могут не подпустить.
Оставалось надеяться: все обойдется. Поспрашивают стариков, да и двинут дальше. Если даже неведомым способом пронюхали о пути беглецов, все равно уверенности, где мнимые покойники сделали долгую остановку, быть не может. Не ясновидцы же они!
Седой что-то коротко приказал ближайшему помощнику, и тот призывно замахал бабке рукой. Последняя выполнять приказание не спешила. Один из полицейских сорвался к ней, подхватил, потащил пред светлые очи начальства.
Слышать Роман ничего не мог, но суть разговора представлял отчетливо. Седой спрашивал о посторонних, бабка в ответ божилась, что этим летом никто в деревне не селился, и вообще, похоже, по нынешним смутным временам люди предпочитают держаться ближе к дому, а у кого есть деньги, наверняка умотали за границу. Их на родной земле ничего не держит; у богатых родина всегда там, где банк с депозитами расположен.
Или Ветров подсознательно сгущал краски? Вдруг искали кого-то другого? Все-таки введение чрезвычайного положения отнюдь не восстановило порядок. Но номера почему питерские?
Тем временем на улице появился старый летчик. Он шел, демонстративно опираясь на палку, подчеркивая весьма солидный возраст.
Двое полицейских торопливо двинулись вдоль улицы, вторая пара так и застыла рядом с машинами. Стояла и троица в штатском. Седой вдруг взмахнул рукой, отошел в сторону и словно превратился в статую.
Стоял он долго. Вторая пара полицейских пошла в другой конец деревни и, как первая, принялась заглядывать в каждую избу. Пришлось Роману заползти в кусты поглубже. В какой-то момент гости оказались настолько близко, что он мог бы ликвидировать их обычным ножом, да так, что они бы и не пикнули.
Но вдруг обойдется-таки? Мила далеко, туда они не сунутся, если и сунутся, не найдут, а их прогулка по деревне вряд ли принесет какой-нибудь вред.
Только что Седой стоит? И ведь неподвижно, истукан истуканом. Что это он?
Вдруг Седой чуть шевельнулся, посмотрел куда-то вдоль улицы, даже вроде бы улыбнулся, только в последнем Роман из-за расстояния был не уверен. Двое помощников тоже уставились туда же, куда начальник, а бабка вдруг часто закрестилась, словно не верила собственным глазам.
Со своей позиции Ветров не мог видеть причин радости гостей. Но какое-то нехорошее предчувствие холодком ожгло душу. Рука невольно потянулась к пистолету, словно отсюда было реально попасть в приехавших врагов.
Кого они там узрели? Сохан? Так ведь бывший охранник станции уже в силу древнего возраста не мог представлять никакого интереса для таинственного верховного супостата. Вряд ли кто-либо вообще знал о нем. Те, кому не повезло увидеть старикана в деле, давно мертвы, для прочих бывший лихой разведчик – всего лишь развалина, пережиток иной эпохи, с которым даже возиться не стоит. К чему, когда он сам вскоре помрет? Вряд ли Сохан вообще фигурировал в каких-либо бумагах или электронных носителях. С переходом на рыночные отношения старики не волнуют никого. Разве что в качестве поживы. Так квартира у деда едва не в эпицентре радиоактивного заражения, а большего с него не возьмешь. Разница-то: два старика или один?
Действительность оказалась намного хуже. Настолько, что Роман не смог бы представить даже в кошмарном сне.
Мимо прямо по улице по направлению к полицейским медленно шла Людмила. Так, наверное, ходят лунатики, не обычной, свойственной людям походкой, а словно нечто таинственное заставляет передвигать ногами. Или – хитроумные детские куклы. Вроде шагают, только в движении том жизни нет ни на грош. И, главное, лицо. Роман видел его лишь несколько секунд, однако этого хватило. Лицо девушки было искажено откровенным ужасом. Людмила явно сознавала опасность, до жути боялась ее, однако ничего не могла поделать с собственным телом и продолжала мерно вышагивать прямиком в объятия врагов.
