Бюреры, привычные к подземной жизни, отлично ориентируются в темноте. И то, что нас они сейчас потеряли, можно приписать только слепящему свету фонарей, временно лишивших карликов зрения. Но они, наверняка, очень скоро придут в себя и начнут нас прицельно обстреливать. Тогда нам придется оттягиваться назад и искать обходные пути.
Словно в ответ на мысли, над лехиной головой, как копье, просвистел обломок рельсы. Снаряд выбил искры из стены где-то дальше по коридору и загремел по путям.
– Пристрелялись! – голос Ледокола в наушниках был веселым до ужаса. – Черти косорылые! Вот же, принесла их нелегкая! Что делать будем, Крохаль, идеи есть?
– Есть одна. – я уже засунул руку в подсумок, где лежала последняя граната «Гелиос-2». – Отвлеки их.
– Шо, опять?! – Леха, определенно, пребывал в эйфории, вызванной боевым столкновением. – Мне снова «Цыганочку» плясать?!
– Что хочешь, то и пляши! – грохот бочки с цементом, упавшей на рельсы между нами слегка оглушил меня. – Хоть приватный танец у шеста, но чтоб эти твари на тебя отвлеклись. И еще! Когда я крикну, глаза зажмуривай и на пол падай!
– Совсем с ума сошел! – прокричал Ледокол свой диагноз. -…ля! Они в меня камнем попали! Недомерки долбаные! Ну, сейчас я вам устрою!
Леха сорвал гранату с пояса и кинул ее в зал. Та пролетела немного, потом, подхваченная невидимой рукой, зависла и ринулась в нашу сторону со скоростью выпущенного из пращи камня: подземные карлики, определенно, знали, что это за штуковина к ним прилетела. В то же время по моей голове стукнул булыжник, заставив покачнуться и осесть на пол. Шлем опять меня спас, но я понимал, что еще пара таких попаданий, и я останусь умственно неполноценным.
Стальной шар гранаты не успел долететь до нас и взорвался в комнате. Ярко полыхнуло, раздался оглушительный хлопок, и бюреры, в ответ на вспышку, пронзительно заверещали. Кого-то из них явно посекло осколками, а кого-то просто ослепило. Взрывная волна ушла в туннель, обдав нас потоками воздуха и клубами пыли. Где-то впереди послышался шум осыпающегося бетона.
Я выхватил затевахинскую игрушку и с криком «Леха, ложись!» швырнул разработку ученых в зал. Судя по тому, что она пролетела довольно большое расстояние, прежде чем была подхвачена телекинетической рукой, бюреры были не в себе после первого взрыва. Леха отлично усвоил мои инструкции: как только я крикнул, он кинулся лицом вниз и накрыл голову руками. Я последовал его примеру. Через мгновенье в зале разгорелось маленькое солнце. Визг бюреров, испытавших на себе мощь нового «нелетального» оружия, заполонил пространство вокруг. Казалось, что сами стены кричат, переходя на ультразвук. Я скомандовал «гранаты!» и в коллектор полетели остатки наших наступательных боеприпасов.
Четыре взрыва слились в единый грохот, и пол под нами покачнулся. Теперь уже не клубы пыли, а целые ее пласты осыпали нас. Шум в коллекторе поутих. Мы с Лехой осторожно высунулись из укрытий. Зал, который мы должны были миновать, теперь представлял собой некое подобие поля боя, после того, как по нему поработала тактическая авиация. Единственное, не было воронок. Зато, их отсутствие компенсировалось телами карликов, лежащих вперемешку с бетонными глыбами, обломками рельсов и другим крупным мусором.
Мы пошли по залу, осторожно проверяя пол под ногами и отодвигая скрюченные тела бюреров. Иногда мы замечали слабое шевеление под завалами и делали несколько контрольных очередей, заставляя контуженых карликов затихнуть навеки. В середине зала было так пыльно, что лучи фонаря рассеивались через несколько метров и ничего не освещали. Вскоре мы набрели на колонну, удерживающую свод. Она раскрошилась у основания и покрылась сетью глубоких трещин по всей высоте, которую способны были осветить наши фонари.
В зале оставаться было опасно: потолок потрескивал и мог обвалиться в любой момент.
Возле колонны мы наткнулись на алтарь. Из-за него, щурясь и прикрываясь рукой от света фонарей, медленно покачиваясь, будто змея из корзинки, высунулся контуженый патриарх. Он был старым и дряблым. Дряблым даже для бюреров, кожа которых и в лучшие годы жизни свисает уродливыми складками. Патриарх закашлялся, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то пропищал, и мы заметили, как обломки каких-то стальных конструкций вокруг зашевелились, а некоторые куски поднялись в воздух. Черно-белые, в лучах фонарей, железки покачивались в притягательном хороводе. Гипнотизирующие движения патриарха и кружение железа слились в единый танец, лишавший меня сил сражаться. Все это происходило в абсолютной тишине и напоминало кадры из какого-то третьесортного ужастика. В голове у меня было абсолютно пусто, будто кто метлой прошелся, руки безвольно повисли, я стоял и не шевелился, завороженный страшным танцем живого и неживого. Еще несколько секунд, и весь металлолом обрушился бы на нас, погребя под собой двух неудачников.
Сухой выстрел раздался неожиданно. Наваждение исчезло. Я повернулся. Леха опускал «Абакан», ствол которого ходил ходуном в трясущихся руках. Карлик, с прострелянной головой, рухнул на алтарь. Железки с грохотом посыпались на пол, вздымая густые облака только что осевшей бетонной пыли.
– Вот не думал, что они еще и гипнозом владеют. – прохрипел Ледокол, потом откашлялся и продолжил, неожиданно сорвавшись на крик: – Дети подземелья, мать вашу! Военные разработки, чтоб им пусто было! Генетики долбаные! Природу они улучшают, идеальных солдат делают! Вам бы с таким встретиться, уроды! Чтоб у вас последние мозги отсохли, чтоб глаза повылазили! Твари! Ненавижу! Что с землей сделали, изверги! Доигрались, сволочи! Тут теперь только мутанты жить могут! Ну, Хозяева, где же вы?! Покажитесь! Ну!!! А-а-а-а…!
С Лехой случилась истерика. Такое бывает с сильными людьми, которые очень долго скрывают в себе переживания. Но, когда-то, плотина должна была прорваться и дать выход всему накопившемуся. С Ледоколом это произошло сейчас. Он зло ударил по алтарю бюреров, потом несколько раз выстрелил в тело патриарха, столкнул его ногой с возвышения и принялся палить длинными очередями в потолок, безумно хохоча и захлебываясь собственным смехом. Я спрятался за колонну, боясь попасть под шальную пулю.
Только когда «Абакан» щелкнул затвором, Леха рухнул на колени, уронил автомат, звонко ударившийся о бетон, и завыл, обхватив шлем руками. Я выглянул из-за колонны. Леха всхлипывал, стоя на коленях и уперевшись лбом в пол. «Абакан» лежал рядом. Я подошел и поднял оружие напарника. Тот замолчал, и лишь подергивание плеч выдавали сухие рыдания, рвущиеся из лехиной груди. В наступившей тишине отчетливо слышался все усиливающийся хруст осыпающегося потолка, окончательно растревоженного стрельбой Ледокола. Я поднял голову, и мне на забрало упало несколько мелких камешков.
