Ознакомительная версия.
В то утро в городке Полярные Зори, расположенном в самом сердце Кольского полуострова, все начиналось как всегда. Ни о каком нашествии, а тем более о его окончании, никто и не подозревал. Все обитатели Полярных Зорь просыпались, ели кашу, и отправлялись работать на «Фабрику». Так они любовно именовали Кольскую Атомную электростанцию, питавшую энергией весь полуостров и, соответственно, все расположенные неподалеку военно-морские базы. В это солнечное утро Колпаков проснулся не особенно рано, а как раз так, чтобы успеть заглотить тарелку каши, пару кусков колбасы, выпить стакан кефира, сесть в свою «девятку» и поехать на работу. По дороге он любовался окружающими Полярные Зори красотами: лесистые сопки и обширные озера с причудливо изогнутыми берегами окружали затерянный на Кольском полуострове городок. Прибыв на работу, Колпаков первым делом решил испить чайку, а какой же чаек с утра на смене без лепшего кореша Бутяева, который считался мастером по созданию мощнейшего чефира в трехлитровой банке, отведав которого все работники смены ходили по Кольской Атомной словно под градусом и проявляли бешеную работоспособность. Начальник станции однажды даже заподозрил их в употреблении более крепких напитков на работе, но химический анализ чефира, проведенный по его приказу, никаких особенных элементов таблицы Менделеева, кроме индийского чая, в составе чефира не выявил. Ноу-хау приготовления божественного напитка держалось Бутяевым под большим секретом.
В то утро Бутяев приготовил особенно мощный энергетический чефир. Друзья сидели в компании еще пятерых работников смены и одного стажировавшегося в их подразделении инженера, потягивая напиток в прикуску с одесскими бубликами. Стажировавшийся инженер прибыл из Мурманска. Его интересовало все, что происходит на атомной станции и вокруг. Ему очень понравились Полярные Зори и их жители, – он не обнаружил в этом городе ни одного плохого человека, и от этого открытия никак не мог прийти в себя.
– Только вот фамилии у вас тут странные, – сетовал инженер, – Березюк, Гребенюк. А русские-то у вас тут есть?
– А как же, – отзывался словоохотливый создатель энергетического чефира. – Алиев, Бутяев, Мамедов.
Так за разговором они просидели полчаса, пока не появились первые позывы к работе. Дожевав одесские бублики, работники уже совсем собрались разбрестись по Кольской Атомной в поисках чего-нибудь, что можно замерить и подправить, как вдруг раздался жуткий скрежет. Что-то очень большое в глубине станции со скрипом повернулось еще три раза и остановилось совсем. Везде погас свет и включились аварийные лампочки. «Реактор», – пронеслось головах у всех, даже у инженера. Словно по тревоге все работники станции понеслись в моторный отсек, где уже собрались остальные рабочие. Реактор действительно остановился. А вместе с ним выключились системы энергообеспечения всех военно-морских баз, разбросанных по побережью. Десятки баз субмарин и боевых кораблей остались без тока и стали небоеспособными. Ремонтники лазили по реактору, пытаясь выявить неисправность, но все было безрезультатно. Реактор стоял и не хотел заводиться. И никто не мог понять почему.
Неожиданно Колпаков вспомнил, что когда строили атомную станцию, строители сделали все системы защиты как полагается, но по какой-то нелепой случайности забыли установить рубильник мгновенного отключения в непосредственной близости от реактора. И установили его на заднем дворе АЭС, на глухой стене, выходившей к озеру. Мучимый догадкой Колпаков бросился на улицу. Он мгновенно спустился по винтовой лестнице, показал пропуск вахтеру-охраннику, в обязанности которого входило не пропускать диверсантов на станцию, и выбежал во двор. Небольшой щиток с красным рубильником одиноко желтел на голой стене. Так и есть, рубильник был выключен. Рядом тусовался какой-то облезлый и занюханый бомж в рваном пальто. Больше поблизости никого не было. Колпаков рванулся к щитку и включил рубильник. Тотчас он услышал, как ожил под толщей многослойной защиты атомный ректор, и представил, как обрадовались военные на далеких базах, так и не сумевшие пока запустить припасенные на такой случай дизели. Выполнив свой долг, Колпаков подозрительно посмотрел на бомжа.
– А ты чего тут делаешь, мужик?
– Греюсь на солнышке. – прошамкал беззубым ртом бомж и, посмотрев на Колпакова заискивающим взглядом, попросил, – Подайте на пропитание?
Но Колпаков уже подумывал, не вызвать ли охрану, мало ли кто тут шляется под видом бомжей.
– Вали отсюда, мужик, – сказал он, наконец, – пока я тебя не сдал куда следует.
И пошел обратно на работу.
– Эх, – мечтательно протянул бомж, глядя ему в спину, – распылил бы я тебя по вселенной, да сил уже нет.
И, достав из кармана рогалик, пошел, куда глаза глядят.
Когда Антон соткался на своем месте оператора «Глобального Перегона», рядом никого не было. Минут десять он делал вид, что активно рыщет по частотам, но потом вдруг на него навалилась вселенская лень. Это была не просто тупая лень. Это была лень по положению, лень необходимая, дембельская. Где же это видано, чтобы дембель активно тащил службу? Нигде. Нет таких дембелей, а если кто и сыщется на огромной территории государства российского, то непременно вызовет своим поведением насмешки одногодок и неуважительные взгляды молодых. Дембель должен лениться,? это закон. Но это и не только закон. Это рефлекс. Когда ты знаешь, что тебе до гражданки осталось не то, что месяцы – дни, то никакими силами невозможно заставить себя делать что-либо другое, кроме того, что есть, спать, набираться сил перед прыжком в давно забытую жизнь. А ведь только представь, какая она там, за забором. Как она кипит, бушует, бурлит водоворотами красок. И главное – все можно. Ходить как угодно, вставать когда угодно, и жевать еду сколько угодно, а не пять минут. Неужели такое бывает? Бывает. И теперь Антон это чувствовал. Он, наконец, достиг самого высокого мастерства в превращении, – он превратился в дембеля.
На посту замигала призывно красная лампочка. Антон нажал кнопку. Из динамика раздался голос майора Могилы:
– Гризов, – сказал майор, – Тебя в штаб вызывают. Можешь смениться раньше времени.
– Понял, товарищ майор. – ответил Антон.
В этот момент за пост малого сел Васька Хоботов, ранее тащивший наряды по роте, чем несказанно удивил Антона.
– А где Малой? – само собой вырвалось у Антона.
– Ну, ты чудак, Тоха. – ответил Хобтов, – Малой уже дома небось, водку трескает. Он же вчера дембельнулся.
Когда прибыл Григорий, новый сменщик, Антон встал из-за поста и пошел в часть. По дороге от приемного центра к расположению полка ноги его так и норовили пуститься бегом, очень уж хотелось побыстрее оказаться в штабе. На середине пути Антон повстречал Фофана и не отказал себе в маленькой мести – едва они поравнялись, майор мгновенно превратился в бетонный телеграфный столб, усеянный майорскими звездами. С минуту полюбовавшись на свое произведение, Антон вернул Фофану первоначальный облик. Майор непонимающе огляделся по сторонам, но тотчас все забыл. И все всё забыли. Антон изгладил из памяти тысяч десантников и летчиков штурм параллельного мира, из памяти помощников Бергмозера улетучились данные о том, что они его помощники, летчики и генералы НАТО позабыли о проблемах с самолетами и приборами наведения и, вообще, абсолютно все на этой планете и в этом времени начисто позабыли об эфирном оборотне. Фофан, придя в себя, зашагал дальше на ПЦ, а Антон устремился в штаб.
Ознакомительная версия.
