Сабу’ро, казалось, готов был разрыдаться. Он часто заморгал, поспешно надел шлем, расправил плечи и произнес:
— Я понимаю вас. Благодарю, что сообщили нам, — сказал он и добавил, — если позволите, командующая, я уверен, вы станете отличной матерью.
Лицо девушки озарила усталая улыбка. Она продолжила движение вперед. Сабу’ро следовал за ней по пятам, а Холлетт на миг остановился.
— Что такое Таал Саал’И? — спросил он Коу’то.
— Тебе не понять, — отрезал шас’уй.
Холлетт смотрел на него, ожидая объяснений. Коу’то вздохнул, смирившись с человеческим упрямством.
— Ну, как тебе объяснить? — он помахал в воздухе рукой, подбирая слова. — Это значит «сохранить последнего ребенка». Такова политика тау: если из всей семьи остался кто-то один, он получает право покинуть опасную службу ради продолжения рода.
— И она собирается воспользоваться этим правом?
— Она еще не решила.
Холлетт посмотрел куда-то вдаль, и на губах у него заиграла легкая улыбка.
— Что тут смешного? — грозно рявкнул на человека Коу’то.
Холлетт тряхнул головой.
— Нет-нет, — искренне ответил он, — абсолютно ничего смешного. Для такой, как она, это, должно быть, адски трудный выбор.
Они продолжил спуск.
Вскоре ландшафт снова выровнялся. Земля стала влажной, сам лес тоже менялся. Исполинские деревья с изогнутыми ветвями и нежными цветами уступали место уродливым карликам со ржавыми стволами и длинными космами похожих на паклю листьев. Вскоре им пришлось идти по ручьям, а к обеду тау и вовсе увязли по колено в жидкой грязи. Сверху начинал сгущаться туман.
— Твой Император, случайно, не прослезился от умиления, когда узрел это болото? — спросил Холлетта Коу’то.
Пленному было не до издевок, лицо его покрылось липким потом. Он испуганно озирался по сторонам.
— Ступайте как можно осторожнее и тише. Не делайте резких движений. И ей тоже об этом скажи, — предупредил Холлетт, показывая на Тень Солнца, — у нее броня слишком тяжелая, пусть ходит потише.
— Почему?
Холлетт откашлялся и вытер рот связанными руками.
— Вы что, ничего не чувствуете в своих шлемах?
Коу’то отрицательно покачал головой, но Тень Солнца обернулась через плечо и ответила:
— Я чувствую дым и пепел. Запах гари становится все сильнее. Думаю, возвышенность, по которой мы шли сюда, уже охвачена огнем.
Холлетт принюхался.
— Похоже, мы окружены пожарами со всех сторон.
Девушка остановилась, привалившись к бугристому рыжему стволу.
— Лучше бы полковник Фолкенс боролся с огнем, чем со мной, — сказала она и жадно отпила из своей фляги, после чего глубоко вздохнула, чувствуя смертельную усталость.
— Он не отступится, — ответил Холлетт.
Коу’то устало сел на поваленное дерево и помассировал наколенники. Усталость заставила его забыть о правиле не позволять пленному обращаться напрямую к командующей.
— Почему?
— Думаю, он пытается что-то доказать, — пожал плечами Холлетт. — Он же горец.
Человек откашлялся и посмотрел на своих пленителей. Многие были уже на грани. Этот марш-бросок обессилил их, как и его самого.
— Ах, да, — припомнила Тень Солнца, — эта ваша нелестная кличка.
Холлетт скривил рот.
— Я назвал это двусмысленным прозвищем.
Неожиданно ей стало любопытно. Обычно бесхребетный пленник впервые проявлял характер.
— Объясни разницу.
Струйки дыма резали глаза Холлетту. Он потер лицо рукой, еще сильнее размазывая грязь.
— Это древнее название, — начал он, — его дал нам сам Император задолго до Великого крестового похода. Изначально те, кого называли горцами, жили в диких землях вдали от городов. Они были сильными и независимыми. Они охотились, зная, какого зверя можно убить, а какого не трогать. Они выслеживали добычу в непроходимой чаще и умело использовали особенности местности. Но более цивилизованные люди тех лет, те, что жили в городах, смотрели на горцев иначе. Горожане считали их дикими, несдержанными и неотесанными.
Мы и сейчас такие по сравнению с остальными полками Имперской Гвардии. Для них мы посмешище. Наш полк приписан к одной-единственной планете. Нет, это прекрасная планета, я ничего не хочу сказать, это истинное сокровище галактики, но мы прикованы к ней на веки вечные. Мы всегда были только охранниками. Нас не посылают на задания в другие системы, мы никогда не участвовали ни в одной серьезной боевой операции.
— До этого дня, — мягко поправила Тень Солнца.
Холлетт выразительно посмотрел на нее.
— Вчера был единственный раз на нашей памяти, когда стреляли из лазера. За все время. Ребята всю жизнь мечтали о такой возможности. Им не терпится сразиться с вами, уничтожить вас всех самым решительным и жестоким образом. Так они, наконец, покажут всему Империуму, что тоже не лыком шиты. Если ради этого придется пожертвовать представителями дикой природы, то что ж поделать.
— А ты сам как считаешь?
Холлетт слегка прищурился, обдумывая ответ. Казалось, человек всматривается куда-то вдаль.
— Я знаю, что по-настоящему важно, — загадочно ответил он, поворачивая голову.
Один из воинов огня, охранявших периметр, выбросил в воздух кулак — сигнал о том, что что-то не так. Защелкали взводимые импульсные винтовки. Тень Солнца подала сигнал Коу’то, указывая на Холлетта. Шас’уй коротко кивнул в ответ. Ветер принес какофонию звуков: треск, топот, визг и грохот. Звук нарастал. Тень Солнца сделала шаг вперед, и в тот же миг едва не оказалась сбитой с ног.
Из ниоткуда на них неслось стадо в сотни голов. Оно текло, как река, погребая под копытами все, что попадалось на пути. Тень Солнца оказалась посреди бушующего потока коричневой плоти. Звери проносились мимо нее так быстро, что ей с трудом удавалось различить их силуэты. У них было по четыре очень длинных ноги и вытянутое изящное туловище, покрытое коричневым мехом с белыми пятнышками. Головы некоторых венчали крученые рога, у других было по два непрерывно виляющих хвостика. Огромные глаза животных переполнял ужас, изо ртов валила пена. С топотом они мчались по грязи, превращая и без того вязкую жижу в непроходимое месиво.
Несколько проносящихся мимо тел задели Тень Солнца. Ее развернуло, и в этот миг одно из животных на полном ходу врезалось в девушку. Боескафандр в последний раз спроецировал щит. Мигнул голубой огонек. Зверь отскочил и побежал дальше. Тень Солнца упала лицом в трясину. На расстоянии вытянутой руки от нее оказалось одно из втоптанных в грязь животных. Оно ревело и силилось подняться, но остальное стадо топтало его, даже не замечая. Бесчисленные удары копыт превращали несчастного в месиво из окровавленной плоти и переломанных костей. И вдруг они исчезли столь же неожиданно, как появились. Объятое ужасом стадо оставило болото.
