для европейцев. Главным отличием являлась горелка, работавшая на светильном газе. Его производство освоили на нескольких металлургических заводах, помимо применения в аэростатах этот газ решили использовать для освещения улиц и домов богатых жителей крупных городов и общественных зданий.
Кроме того очень важен был состав экипажа. На каждый воздушный шар полагалось три воздухоплавателя: один чтобы управлять горелкой, второй вести наблюдение, а третий должен будет передавать на землю информацию.
Для того чтобы это делать в состав снаряжения экипажа входили, помимо подзорных труб, еще и световой телеграф: простейший электрический фонарь, работающий от гальванического элемента со сдвигающейся вниз шторкой и книга расшифровки световых
Точно такой набор предусматривался у наблюдателя на земле. Таким образом, обеспечивалась связь между землей и воздушным шаром.
В целом, внедрение нового вооружения и сопутствующего оборудования шло неплохо, у инициаторов реформы было понимание, что если противник даст им, еще хотя бы год-полтора, то с технической точки зрения армия будет готова.
* * *
Сложнее оказалось сломать в голове командиров напрочь устаревшие представления о тактике. Складывалось такое ощущение, что сам факт плотных шеренг и штыкового удара приводил многих в ступор.
В принципе, было понятно, почему это происходило: еще несколько лет назад прицельная дальность ружейных выстрелов составляла буквально пару сотен шагов, дальше начиналась настоящая рулетка, да и скорострельность у линейной пехоты была всего два-три выстрела в минуту.
Прибавить к этому еще и извечную нехватку боеприпасов в русской императорской армии, то и получится, что штыковой удар был, чуть ли не основным тактическим приёмом русской пехоты.
Сейчас же военный министр Барклай де Толли и инициативная группа в составе обоих Аракчеевых, генерала Ермолова и полковников, бывших с младшим Аракчеевым в Калифорнии требовала совсем другое.
Стрелковый бой, ведущийся рассыпным строем, должен был стать основной тактикой пехоты. Вместо идущей в боевых порядков дульнозарядной артиллерии, непосредственной огневой поддержкой атаки должна заниматься сама пехота посредством использования винтовочных гранат. Их фугасное действие было, конечно, меньше чем ядра начиненные черным порохом, но гранаты будут входить в стандартное вооружение каждого пехотинца, а не только гренадёр.
Второй, и, пожалуй, что даже более важной части поддержки наступления пехоты будет, подсмотренная у японских полков полковника Есикавы, атака за огненным валом, за который будут отвечать полевые высокомобильные гаубицы.
Те шесть гаубиц и три пушки, которые комиссия привезла с собой из Сан-Франциско, ясно давали понять, что воля противника к сопротивлению может быть практически подавлена после массированного артиллерийского налёта. На необорудованных позициях четырёхкилограммовые снаряды гаубиц должны стать настоящей косой смерти.
Восьмидесяти пяти миллиметровые пушки по задумке русских генералов должны были стать вспомогательным инструментом на поле боя, способным уничтожить практически любые полевые укрепления из земли и бревён.
Проведенные испытания показали, что флеши и редуты не являются сколько-нибудь надёжной защитой ни от гаубиц, ни от пушек. От огня пушек спасали только кирпичные укрепления, да и то, поставленная на удар шрапнель давала такое количество каменных осколков, что сколько-нибудь реальные, на поле боя укрепления, тоже превращались в смертельную ловушку.
По всем расчетам если промышленности империи удастся произвести нужное количество орудий, винтовок, ружей и боеприпасов к ним, то трехсот тысяч, которые русские могли выставить против Наполеона будет более чем достаточно чтобы разгромить армию вторжения.
В соответствии с этим были пересмотрены разработанные планы войны. Теперь не планировалось отступление в глубину территории России и растягивание путей снабжения противника. Наоборот, это стало не выгодно ни с военной, ни с политической точки зрения. Ставку было решено сделать как раз на разгром Наполеона в серии приграничных сражений.
Учитывая, что Бонапарт и его генералы и сами хотели разгромить русских в генеральном сражении можно сказать, что обе стороны, не сговариваясь, достигли некоторого консенсуса.
Правда, возникла и оппозиция этого видения грядущей войны. Главной скрипкой в ней был Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.
После победоносного завершения последней русско-турецкой войны мнение Кутузова значило очень многое и в армии и в обществе. Воспитанный на лихих штыковых ударах чудо-богатырей Суворова, Кутузов считал, что ставка на стрелковый бой ошибочна и вообще претит самой сути русского солдата, который пулям не кланяется и приносит победу на кончике штыка и сабли. И таких генералов было довольно много. Сторонников старой школы не переубедил даже опыт войны пятой коалиции в Испании и Австрии.
В итоге Кутузов навлёк на себя неудовольствие императора Александра и получив разрешение выйти в отставку. Отставка не была принята, но вместо этого Кутузов был направлен чрезвычайным и полномочным послом в Черногорию.
На самом деле, прославленный полководец не был ретроградом, отвергавшим новые веяния, вовсе нет. Скорее Кутузов был скептиком по отношению к возможностям отечественной промышленности.
Тот же тульский оружейный завод в последний год перед перевооружением, в тысяча восемьсот восьмом, произвел всего около семидесяти тысяч намного более примитивных кремниевых ружей.
Массовая переделка ружей под флоридский затвор и папковые патроны уже представлялась ему трудновыполнимой задачей, не говоря уже про производство калифорнийских винтовок и артиллерии.
Да и расход патронов и снарядов, который подразумевался при переходе на армию нового типа, представлялся Кутузову просто чудовищным.
Если бы не помощь Калифорнии и территориальные приобретения, которые Россия получила на Кавказе, то никакое перевооружение действительно было бы не возможным.
Но переоснащение выбранных заводов по образцу калифорнийских и богатые месторождения селитры возле Нахичевани давали надежды на то, что всё удастся завершить к весне двенадцатого года. А именно двенадцатый год представлялся наиболее вероятным для французского вторжения.
* * *
К войне готовились не только русские, но и французы. По первоначальном планам французского генштаба высокая степень готовности должны была быть достигнута уже к концу десятого года, а вторжение должно начаться весной одиннадцатого. Как только закончится весенняя распутница в Европе, то войска должны были начать сосредотачиваться возле Немана.
Император, наконец, пошёл на поправку и можно было рассчитывать на то что в середине мая ведомая его могучей волей армия начнёт поход в Россию. Но эти планы были пересмотрены из-за новостей из Мексики.
В Мехико по-прежнему было достаточно много испанских агентов. Как платных, так и искренне сочувствующих. Спустя несколько месяцев после падения Мексиканской республики Мадрид получил буквально сотни сообщений о том, что калифорнийская армия полностью разгромила мексиканскую, несмотря на то что уступала своему сопернику чуть ли не порядок.
Агенты сообщали о массовом использовании калифорнийцами аэростатов для разведки и об артиллерии чудовищной силы. Последнее подтверждала и агентура в Англии. Хоть адмиралтейство старалось замолчать причины неудачи рейда адмирала Кокрейна на Сан-Франциско, но слухи о чудо-оружии нет-нет, да просачивались.
Союз Калифорнии и Российской империи тайной не был, поэтому Бонапарт решил, сначала достоверно убедиться в том что в России его не будут ждать сюрпризы в виде новых калифорнийских орудий. Скорострельных ружей и винтовок он
