свои эмоции. Разумеется я расстроен, но вам совершенно очевидно со стороны, будто бы я чрезвычайно рад этому обстоятельству. Такова особенность моего существования. Я, видите ли, если можно так выразиться, в некотором смысле небинарная сущность…
— Из этих что ли? — покосился на него мой спутник и на всякий случай отодвинулся.
— Не знаю, каких этих вы имеете в виду, — дружелюбно отозвался тот. — Но небезосновательно предполагаю что совсем не из них. Просто некоторые особенности моего организма, из-за которых я, собственно и веду затворнический образ жизни, всего лишь подразумевают одновременное нахождение в нескольких состояниях.
— Э-э-э, — озадаченно сказал Нейросеть.
— Чего-чего? — удивленно спросил я.
— Пфф… — презрительно фыркнул кот, с такой интонацией, будто мы два тупаря, не понимающие самых простых вещей. — На самом деле, это довольно сложно объяснить и еще сложнее понять, но моя истинная природа такова, что я не всегда делаю что считаю нужным, думаю то же самое что говорю и проявляю те же эмоции, которые в данный момент испытываю. Точнее будет сказать, обычно, все происходит с точностью до наоборот или, что часто даже хуже, и вовсе хаотично. А самое паршивое, что эти эффекты зависят вовсе не от меня.
После этого пояснения он подпрыгнул на месте и принялся лапами отбивать чечетку прямо на песке. Кот. Мягкими кошачьими лапами. Хорошую такую, звонкую чечетку. Прямо на песке.
Я сначала не понял. А потом ка-а-ак… Тоже нихрена не понял.
Как такое вообще возможно?
— Теперь понимаете? — утвердительно сказал он.
— Не очень, — практически хором признались мы.
Кот, зажмурившись и скривившись, стукнул лапой себе по лбу.
— Может хоть понятие «неопределенного состояния» вам знакомо? — с надеждой спросил он, когда пауза подзатянулась.
Я отрицательно покачал головой, а Нейросеть неожиданно кивнул.
— А у вас есть имя, сэр? — вдруг ни с того ни с сего спросил он.
— А у вас, сэр? — вернул вопрос кот.
— У меня нет, — признался Нейросеть. — Я вообще до недавнего времени был всего лишь нейросетью продвинутого… скажем так: кибернетического протеза полного функционала. И как чисто прикладной программе собственное имя было мне, в общем-то, ни к чему.
— А я и вовсе живу здесь в одиночестве много-много лет, — ответил кот. — Уже и не помню, было ли у меня когда-нибудь имя или нет. Одному-то мне оно совсем не нужно. Я, это просто я, и все.
— Зато имя есть у него, — кивнул на меня Нейросеть. — Он — Трудовик.
— Очень приятно, — слегка поклонился пушистый, однако по его тону было почему-то предельно ясно, что ему нихрена не приятно, а скорее наоборот крайне мерзко.
Что-то похожее, наверное, испытывала моя учительница по английскому, когда проверяя домашнее задание с очень красноречивым выражением лица произносила емкое иностранное «disgasting» и ставила уверенный твердый «кол». В высшей степени странное животное, этот сэр-кот, на мой взгляд.
— Можете звать меня Эрвином, — подумав, ответил пушистый.
— А почему именно Эрвином? — Нейросеть аж подскочил от возбуждения.
— Не знаю, — пожал плечами кот. — Мне просто кажется что это имя мне подойдет, или не подойдет. Ну, если вам не нравится, можете придумать сами. Мне, в общем-то все равно.
И вновь, внешне этот шерстяной обманщик всем своим видом демонстрировал что крайне неравнодушен к этой ситуации, более того, настроен негативно. А мы его вообще бесим.
— Нет-нет, — поспешил успокоить того мой спутник. — Эрвин вполне подойдет. Не волнуйтесь так!
А мне он тем временем пытался делать какие-то знаки глазами. Если честно я нифига не понимал что происходит, но, кажется у него были какие-то догадки по этому поводу. После пятого или шестого подмигивания и выпучивания глаз в сторону кота я не выдержал.
— Эрвин, — сказал я. — Вы не против, если мы отойдем на минутку? Кажется, мой… кх-м… коллега хочет сказать мне что-то слишком интимное. Надеюсь, вы не сильно обидитесь?
— Вообще не обижусь, — сказал пушистый и тут же отвернулся с видом смертельно оскорбленной невинности. — Только отойдите подальше, а то у меня от природы очень хороший слух.
Мы встали и поплелись вдоль пляжа, скудно освещаемого бледной луной. Метров через сто, когда Нейросеть решил, что тут-то нас подозрительный котяра точно не услышит, он остановился и принялся с жаром громко шептать мне в лицо какую-то околесицу.
— Ты понял? — сказал он. — Это же он! Да еще и имя это! Я почти сразу догадался Но как такое возможно? Нет, это решительно невозможно! Либо над нами жестко шутит местный рандомайзер, либо мы на пару умом тронулись и у нас попросту одинаковые галлюцинации. Да ладно⁉ Ты ведь тоже его видишь и слышишь?
— Кота? — уточнил я на всякий случай. — В смысле, Эрвина?
— Вот! — радостно подпрыгнул на месте он. — Ну, не бывает таких совпадений! Даже в порядке бреда не бывает! А значит, это часть какого-то плана. Только вот какого?
— Да что с ним не так⁈ — не выдержал я. — Ну кот, ну говорящий… Немного с прибабахом, это даже неспециалисту видно, но ничего…
— Ты совсем дурак? — спросил он. — Серьезно не догоняешь?
— Не догоняю, — признался я. — Да в чем дело-то?
— Кот — уточнил он. — Который злится, когда ему смешно и всем видом демонстрирует безразличие, когда сильно возбужден, ни на какие мысли тебя не наводит?
— У него явно какое-то психическое расстройство, — согласился я. — Но с ножом на нас он вроде пока не кидается. Значит не буйный. С остальным можно и смириться.
— С котом, — повторил он. — Который ни с того ни с сего появился ровно в тот момент, когда я спросил водятся ли «они» здесь и правда ли мы можем его встретить, да еще и вдобавок представился Эрвином. Вообще ничего не напрягает?
— Когда ты говоришь «его», ты имеешь в виду кота Шредингера? — припомнив свою не очень удачную шутку, догадался я.
— Ну, наконец-то ты сообразил! — проворчал он. — Самого Шредингера как звали?
— Ни малейшего понятия не имею, — признался я.
— Да ну Эрвин же! — вскипел Нейросеть. — Ставлю свой исходный код против дырявого файервола что ты это знал! Все это опять шуточки твоей несовершенной
