— Приехали! — сказал Игрр.
Он вытащил из сумки кожаный кошелек и протянул его Амаге.
— Здесь двадцать пять золотых ауреев, или шестьсот двадцать денариев. Это больше, чем я обещал.
Амага оскалилась и схватила кошелек.
— Через две улицы — базар, там можно поменять золото на серебро и купить что пожелаешь. Только торгуйся!
— Хо! — сказала Амага. — Я это умею. Меня не обманешь!
— За базаром — караван-сарай, — продолжил Игрр. — Остановись там. Вы мне еще понадобитесь. С меня еще один такой кошелек, идет?
Он протянул раскрытую ладонь. Амага хлопнула по ней мохнатой лапкой, и сармы, подняв пыль на немощеной улице, с гиканьем умчались. Мы въехали во двор. Игрр спрыгнул на землю и снял меня с коня. Оказавшись на земле, я закрутила головой, осматриваясь. Просторно. В отдалении конюшни, сараи, даже кузница. Да здесь турму можно разместить! Это кому в Балгасе выделили столько земли?
— Чей это дом?
— Дандаки, командира личной сотни верховной жрицы, — объяснил Игрр. — Она привезла меня в Балгас. Хотела тащить к Маде, но я отговорился, сказав, что грязный и потный. Не хочу в таком виде предстать перед Великой Матерью. На самом деле хотел забрать тебя. Дандаки велела ехать сюда, сказав, что Сани знает дорогу. Сама отправилась для доклада. Сани сказала, как тебя отыскать. — Он помолчал. — Кажется, я чуть не опоздал.
Я кивнула, подтверждая.
— Господин, баня готова! — сообщила подбежавшая кварта. Пока я осматривалась, она успела переговорить со слугами.
— Показывай! — велел муж.
Нас отвели к пристройке к дому. Из дыры в ее крыше струился дым. Мы вошли внутрь, и я ощутила запах горящих углей. Богатый дом, кизяком здесь не топят. Дрова в Балгасе стоят дорого. Мое предположение подтвердили стол и лавка из струганых досок и деревянная решетка на мраморном полу — чтобы не студить ноги о камень. У одной из стен горел очаг, над которым исходил паром медный котел. Сопровождавшие нас слуги сняли его с крюка и опорожнили в бочку с холодной водой. Кварта, пыхтя, втащила большую сумку.
— Спасибо, Сани! — поблагодарил Игрр. — Мы оставим тебе воды.
Кварта поклонилась и вышла. Игрр, усадив меня на лавку, стащил задубевшую от пота кожаную рубаху и зашвырнул ее в угол. Следом отправились штаны и чуни.
— Забудь эту рвань! — сказал, заметив мой взгляд. — У меня есть для тебя одежда — в Малакке купил. Сани помогла выбрать. Я говорил, что она умница.
Пока я переваривала эту новость, Игрр разделся сам и подвел меня к бочке. Теплая вода из ковша полилась мне на голову и ручейками побежала по телу. Богиня-воительница, я успела забыть, какое это наслаждение — мыться горячей водой! Игрр, отложив ковш, принялся меня мылить, осторожно поворачивая, чтобы добраться до самых укромных мест. Его сильные руки нежно гладили мое тело, и я полностью отдалась их власти. Блаженство, прихлынувшее, когда я оказалась на коне с мужем, вернулось и полностью овладело мной. Гайя внутри меня млела. Обдав меня теплой водой, Игрр повторил процедуру, после чего отвел меня к очагу и усадил на лавку — обсыхать. Я сидела и смотрела, как он моется. Выпуклые мышцы на его сильном теле мягко скользили под кожей. Богиня, как я по нему соскучилась! Игрр, заметив мой взгляд, подмигнул и, обдавшись, приблизился. Я увидела, что фаллос его вздыблен. Гайя предостерегающе шевельнулась.
— Игрр! — сказала я виновато. — Не получится. Гайя не хочет.
— Какая Гайя? — удивился он.
— Наша дочь. Она большая и все понимает. Мы с ней разговариваем — каждый день.
Он подумал, встал на колени и приложил ухо к моему животу. Гайя обрадованно ткнула ножкой изнутри.
— И в самом деле, разговаривает! — сказал муж, вставая.
— Что сказала? — заинтересовалась я.
— Что ее мама — самая красивая женщина в мире.
— А Амага? — сощурилась я.
— Амага — звезда Степи. А ты — первая в Паксе!
Я засмеялась: в этом весь Игрр — из любой ситуации выкрутится! Как я его люблю! Жаль, что не могу доказать это делом. Я виновато погладила его по руке.
— Не обижайся! В другой раз.
— Ничего! — кивнул он. — Больше терпел.
— Сколько?
Он глянул недоуменно.
— Сколько времени ты терпел?
— С тех пор, как ты ушла в поход.
— Это правда?
— Вита! — он положил руку на сердце. — Клянусь самым дорогим, что у меня есть — тобой и дочкой, у меня нет и не было другой женщины в Паксе.
Мир вокруг меня стал зыбким. Сильные пальцы ласково отерли слезы с моих щек. Я зашмыгала носом, приходя в себя. Пока я занималась этим, меня обрядили в тунику из сукна, натянули на ноги вязаные чулки, набросили теплую меховую рубаху и втиснули в такие же штаны. Довершили наряд мягкие сапожки — удобные и теплые.
— Это чтоб не замерзнуть, — объяснил Игрр. Ночам и здесь холодно.
Закончив меня наряжать, он надел новую форму преторианца, которую достал из сумки. Мы вышли во двор. Ожидавшая за дверью Сани отвела нас в дом.
Там нас сразу усадили за стол. Сани убежала мыться; а мы набросились на еду. Первым делом я схватила хлеб. Ломая его, пихала куски в рот и давилась, прожевывая. Богиня-воительница, как вкусно!
Игрр придвинул мне чашу. Я отхлебнула — вино! Божественно! Утолив, наконец, голод, я подняла взгляд и увидела, что Игрр смотрит на меня, уперев подбородок в сложенные кулаки. Конечно! Я так жрала!
— Ты похорошела, — неожиданно сказал он. — Тебе идет эта стрижка.
— Меня обрили наголо! — фыркнула я. — Чтобы все видели, что рабыня.
— Волосы отрастут, — успокоил он. — Но с короткими ты смотришься моложе лет на десять.
— Хочешь сказать, что мне одиннадцать? — засмеялась я.
— Почти, — улыбнулся он.
— Лучше расскажи, как жил? — строго сказала я. — Почему оказался здесь?
Не надо про красоту! Сама знаю, как выгляжу. Огромный живот и покрасневшие от воды и шкур, руки с обломанными ногтями и шелушащейся кожей. На спине — шрамы от плети. Во время мытья Игрр их трогал пальцами и тихо ругался на своем языке — думал, что не пойму. Но я эти слова знаю: не один месяц с ним.
— Начну с грустного, — вздохнул он. — Дома у нас нет — забрали за долги.
Я кивнула — примерно этого ожидала.
— Отбирать явилась лично Лавиния, прихватив нотариуса и храмовую стражу. Я сказал, что выплачу долг, но она не согласилась. Заявила, что раз ты в плену, то дом — выморочное имущество. Нотариус подтвердила.
— Меня предала Октавия! — сказала я. — Сообщила о маршруте турмы «фармацевтов», а те — сармам.
— Значит, и фармацевты завязаны? — нахмурился он. — Плохо. Я думал, только Октавия. Если тебя это утешит, о ее предательстве знают. Тетке — кранты. Перед моим отъездом ее собирались судить.
