Из дальнего угла, где за большим столом девчата перетирают текущие сплетни, мне подмигнули. Это и есть Ирка, особа двадцати пяти лет с огромными голубыми глазами и еле заметной россыпью веснушек под ними, наша Богиня Медицины, незаменимый человек. Маяк дает. Я скромно потупил глаза и медленно кивнул. Со значением: зайду, мол, вечерком на огонек… Мы до сих пор скрываем наши простые отношения, хотя весь личный состав в курсе, утаить такое в форте невозможно.
А на третье — компот! Из цитрусовых, за неимением кулинарного льда охлажденный в каменном погребе.
Уф, я доволен жизнью! Булочку с собой заберу, на вечер. И сахарку коричневого. Сунув в карман пять кусков, шестой я положил в рот.
— На-а-ща-льника!!! Да-арий Вале-ерьевич, зырани! Он руками маши-ит! — донесся со стены звонкий голос дежурного.
— Твою ты, кхе-кхе, бога мать! — прокашлял я, чуть не подавившись вязкой и сладкой слюной.
— Радист у нас ленивый, сам сходить не хочет! Ленивый он! — продолжал орать сверху юный приколист.
Черт, забыл рацию взять.
— Иду, иду! Все нормально, — сообщил я залу, резво поднимаясь с места.
За кухней у стены выстроены два каменных домика — жилой и мастерская. Уровень двора в центре искусственно повышен примерно на метр. Двор крепости опоясывает заросший дренажный сток, через проемы ворот выходящий к бывшему рву. В центре — большой бассейн, наполняемый дождевой водой, рядом с ним недавно вырытый колодец. По бокам от террасы по стене идут еще две лестницы, ведущие к вывешенным за периметр крепости туалетам-башенкам.
Во дворе я первым делом посмотрел вверх. Небо над Летой быстро темнело, возвещая о скором приближении дождевого фронта. Отбой открытым работам… Отменить сиесту, что ли? Под крышей работать можно. Лешка издалека поднял ладонь, показывая, что в округе все нормально. Значит, не по этой теме зовет меня радист. Что-то случилось в Форт-Востоке? Не похоже, будь так, Юра лично доложил бы в течение полуминуты. Ладно, сейчас разберусь.
Я быстро пересек двор и поднялся по ступенькам в радиоузел. Дверь у радиста, как и в других помещениях, сплетена из ветвей и висит на жестких кожаных петлях. Камень твердыни и плетенка. Сразу и не поймешь, Мартин такой дизайн придумал или старина Толкиен. Скорее последний, до сих пор живем как хоббиты…
— Что случилось? — спросил от дверей.
Молодцов выглядел откровенно растерянным. Молча показав на кресло, он придвинулся к рабочему столу с аппаратурой вместе со стулом, нервно тронул пальцем пару каких-то тумблеров, едва ли не с нежностью провел рукой по черному корпусу трансивера и, выставив на табло рядок цифр частоты, запустил сканер. Раздался писк, светодиоды мигнули, цифры побежали.
Весь в работе, заглядеться можно.
— Юра, ты долго собираешься молчать, а? — Я, с интересом наблюдая за его манипуляциями, устроился поудобней в глубоком плетеном кресле. — Хоть кофе предложи тогда!
— В общем…
— Ну?
— Короче…
— А вот это правильно. Давай короче. Ты что, РДО получил важное?
— Нет, официального радио не было, — промямлил он.
— А что же было? — Я начал уставать.
— Даже не знаю, как тебе об этом сказать. Дело в том, что… Ты сильно удивишься и даже разозлишься, когда узнаешь, вот я и побаиваюсь, — признался наконец Молодцов. — Знаешь, как в истории с вестником бед.
— Ого! — Я, начав мысленно отсчет до десяти, медленно потер костяшками пальцев глаза, прогоняя быстро всплывающее раздражение. — Что, все настолько серьезно?
— Еще как! — сообщил Юрка, ломая пальцы. — Вернее, очень на то похоже. Я и сам до конца не понимаю, как это может быть.
Я встал.
— Давай-ка по порядку!
— Хорошо. Полчаса назад у меня была очередная связь с Артемом Михайличенко, начрадиоузла островного Бриндизи, — заторопился Молодцов. — Понимаешь, радиодело — это такая болезнь. Настоящая зависимость, вроде компьютерной! Нам постоянно требуется живое общение в эфире, а абонентов на Кристе, как ты отлично знаешь, самый минимум, эфир практически чист… Поставил ты новую антенну, например, настроил ее, а как проверить? Или испытываешь новую аппаратуру. Вот мы и договорились с Артемом каждый день связываться.
— Специальная программа «Кореша в эфире».
— Ага. Выделили особую частоту, приняли свой шифр, то есть канал под скремблером, вполне надежный, защищенный. Ну, чтобы не вызывать стороннего интереса, понимаешь?
— Алло, маркони! — Я придавил на шее шального москита, залетевшего в открытое оконце, и сразу вытер ладонь о штаны. А ручки-то вспотели, волнуешься, Квачин! — Ты же знаешь, время деньги. У меня не то чтобы мало времени, просто отдохнуть хотел. Теперь, вижу, не получится, так что вываливай.
— Я сразу понял, дело первостепенной важности!
Это не про всех. Случилось что-то, касающееся только меня, именно поэтому Юрка не поднял шум на всю крепость. Собака, как мне не хочется внезапного! Война началась? В голове пролетела мысль, что Герман решил поручить мне какую-то разведку.
— Все-все, не психуй, Дар! Короче…
— Наконец-то!
— Короче, завтра ранним утром на Кайман приходит «Темза». Там Илья Александрович, ну, Самарин, берет на борт пятерых человек и ставит их под команду боцмана, Миши Чубко, РДО на этот счет староста Бриндизи уже получил.
— От кого? — перебил я, нервно барабаня пальцами по креслу.
— Ростоцкий отправлял, лично, с молнией.
— Понятно. И что дальше?
— И пароход полным ходом направляется сюда.
— Тебя официально уведомляли?
— Э… Нет, — сглотнув, ответил он.
— Цель визита? — строго спросил я.
— Вот! Именно цель! Самое главное, Дарий, ты только спокойно! Они едут тебя арестовывать, представляешь? — жахнул Молодцов.
У меня холодок пробежал по телу.
Это не прикол дружеский? Апрель давно прошел, между прочим… Прервав перестук, я тяжело выдохнул, оглядел помещение и посмотрел на часы. Падла. Был день как день, самый обычный! Настроение было отличное, рабочее, с утра рубашку чистую надел, обувь почистил, ногти подстриг. Плохо вот — побриться поленился, теперь щетина на шее колется и неприятно задевает ворот.
Половина третьего, зараза… При другом раскладе я уже полчаса мог бы нежиться на кровати. Не могу поверить.
Юрка тоже пожал плечами, не спуская с меня глаз.
Как это ни прискорбно осознавать, в этой истории я выгляжу полным лохом.
— Извини, Дарий, но я думаю, что Герман решил тебя закрыть неспроста, он боится, что ты уйдешь в Прорез.
— Коню понятно, — поддакнул я. — Сука, но арест!
— Не по-людски, — с горестью согласился радист.
