Подземные толчки нас больше не развлекали. Вдоль дороги возвышались руины частного сектора. Он выглядел так, словно по нему прошлись гигантскими граблями. Дома разорваны, внутренности вывернуты наружу, многие постройки перевернуты с фундамента на крышу. Белели кости людей и домашних животных. Вдоль дороги выстроились поваленные мастерские, бывшие автомойки, рядом с которыми валялись перевернутые и раздавленные машины. Концентрация автомоек на улице Жуковского была самой плотной в городе. Большинство работало без разрешения, загрязняя воздух химикатами. Издавалась масса постановлений, предписаний: устранить недочеты, ликвидировать нелегальную коммерческую деятельность. Назначались прокурорские проверки, работали комиссии, копались общественники – и никакого толку. Незаконные автомойки продолжали незаконно трудиться, пока однажды их не накрыло одним тазом – вместе с двухмиллионным городом и прочей голубой планетой…
В голове перекатывались нехитрые мысли: эти парни обязательно устроятся на привал. Они не железные. Тогда и нужно начинать. Подобраться вплотную, снять охранение, застать врасплох… Мы перебирались через воронку, всосавшую асфальт и несколько легковушек, когда по фронту разгорелась стрельба! Стреляли не в нас. Ольга чуть не рухнула в воронку, я схватил ее за шиворот и потащил с дороги. С руин очередной автомойки открывалась часть картины. «Чертова дюжина» на кого-то напоролась. Бойцы перебегали, залегали за укрытиями. Командир махал рукой, указывая подчиненным позиции. В хаосе руин справа от дороги что-то шевелилось – серые размазанные личности, вроде бы двуногие. Я пожалел, что не обзавелся биноклем. Полз на обочину плечистый боец, волоча за собой мешок с Кузьмой. Мешок пытался жить своей жизнью – Кузьма норовил засадить своему мучителю по заднице. Двое прикрывали носильщика. Трещали беспорядочные очереди. Мелькнула дикая мысль – воспользоваться ситуацией, напасть, отнять мешок, пока у мужиков другие проблемы. И вновь не удалось. Группа перестроилась, завладела инициативой. Серые личности карабкались по руинам – разбрасывая мусор, отшвыривая доски, куски оград. Естественные преграды сдерживали наступление. Лаконичные команды – и все бойцы уже были на ногах. Шквал огня взорвал руины! Летела пыль, какие-то огрызки. Мелькали растопыренные конечности, кто-то выл, визжал. Рухнула дощатая стена постройки – она висела на честном слове. Зашатался, развалился обросший плесенью туалет, одиноко мерцающий среди строительного хлама. Там кто-то был – пули рвали тело, взметнули лохмотья. Брызгала кровь во все стороны.
– В сортире замочили, надо же… – потрясенно вымолвила Ольга.
Бойцы сменили магазины и невозмутимо двинулись к руинам. У них хватило благоразумия не соваться в лабиринты, они стояли на обочине и плотно грузили пространство свинцом. Недостатка в боеприпасах они не испытывали. Огонь велся до тех пор, пока в расположении противника не установилась тишина. Над зоной поражения клубилось облако пыли. Все тринадцать человек встали кругом, ощетинились стволами. В центре лежал и подрагивал картофельный мешок. У Кузьмы, похоже, пропало желание вырваться в пампасы. Бойцы терпеливо ждали, каждый сканировал свой участок. Я невольно почувствовал уважение. Таким парням палец в рот не клади – откусят по самую голову. Рецидива не было, руины стыдливо помалкивали. Командир отряда отдал лаконичную команду, и люди стали выстраиваться в походно-боевой порядок. «Да это же практически спецназ», – тоскливо подумал я.
Колонна пришла в движение. Мы тоже выползли из руин и пристроились к ним хвостиком. Семенил Молчун, поджав хвост. Снова разворчалась Ольга. – Так мы никогда не сделаем то, что собираемся сделать! – брюзжала она. – Ты будешь поджидать подходящего случая вплоть до Бердска, Тюмени, или куда они там собрались! Неужели я не замечаю, что болото нас всасывает, мы уже в трясине, а шансы выбраться начинают обратный отсчет!
Я старался не углубляться в бесполезные споры. Переспорить женщину может только женщина. А дальше начинался открытый участок длиной не менее трехсот метров – землетрясение пощадило эту часть района. Пришлось уходить в глубь частного сектора, чтобы не маячить на виду. Это дело мне крайне не понравилось, но выбора не было. Я повел свою маленькую группу за первую линию построек и обнаружил хорошо сохранившийся проезд, тянущийся параллельно улице Жуковского. Мы перешли почти на бег – не будет ничего плохого, если на каком-то участке маршрута мы обгоним группу. Но вскоре и здесь завязли. Оборвался «щадящий» участок местности. До катастрофы в этой части города развивалось малоэтажное строительство. Деревянные дома перемежались кирпичными особняками, которые в ходе землетрясения охотно распадались и заваливали проезд. Громоздились груды кирпичных обломков, фрагменты стальных оград, перевернутые машины. Под стеной, отделанной облицовочным кирпичом, покоились истлевшие останки. Череп несчастного пронзил остроконечный штырь от стальной ограды – похоже, эти штыри разлетались во все стороны…
В темном переулке что-то шевельнулось. Я вскинул автомат, затаил дыхание. В сущности, могло и показаться… Захлопали крылья, я резко повернулся. На уцелевший кусок ограды взгромоздились две большие черные птицы и мрачно на нас вылупились. Хорошо, что на крючок не нажал – а то слетелась бы целая стая. Ольга поперхнулась, всплеснула руками. Глухо заворчал Молчун, но тоже сообразил, что хорошо бы помолчать. Это были достойные представители местной «мутированной» фауны. В облике птиц просматривалось что-то воронье – впрочем, отдаленно. Среднюю ворону они превосходили по размерам раза в четыре, имели вытянутые морщинистые шеи, крупные головы с угрожающе развитыми клювами. На макушках топорщились густые хохлы, а лбы, нависшие над глазами, очень походили на лбы неандертальцев. Но больше всего в этих тварях поражали глаза. Злобные, цепкие, в них имелось что-то гипнотическое. Они смотрели исподлобья, ждали, не решаясь приступить к реализации своих замыслов…
Я опустился на колени, поднял увесистую половинку кирпича. Одна из тварей издала шипящий звук, распахнула клюв. Он разверзся, словно пасть пеликана, почти на 180 градусов! Эффектно. Птицы не нападали, не спасались бегством от моего кирпича. Они сидели неподвижно, вцепившись в ограду изогнутыми когтями, способными играючи распороть горло.
– Вот же черт… – потрясенно прошептала Ольга. – Как ты думаешь, Карнаш, мы представляем для них научный интерес или кулинарный?
На риторические вопросы я предпочитал не отвечать. Я замахнулся кирпичом, сделав вид, что собираюсь бросить. И Молчун, который в данных обстоятельствах уже не мог молчать, вдруг рванулся вперед, приглушенно гавкнул. Птицы взлетели одновременно – медленно, плавно. Расправили крылья, стали набирать высоту – обе размером с хороший дельтаплан. Они смотрели на меня с неиссякаемой злобой, беззвучно разевали бездонные пасти. Я отбросил кирпич, схватился за автомат. Интеллектом этих тварей Создатель не обделил. Увидев направленный на них ствол, они энергичнее захлопали крыльями, взмыли вверх, сделали круг почета и подались в глубины частного сектора.
