Он разведчик, а не мясник.
Наверное, спецназовцы после зачистки очередной территории не задают себе тех же вопросов, что и Холден.
Когда над джунглями встало солнце, наш лагерь был уже свернут, мы выпили утренний кофе и были готовы продолжать путь. Тропический лес стал реже, и прорубать путь нам уже не приходилось.
По настоянию Холдена мы сделали небольшой крюк и посмотрели на пожитки агентов МГБ КНР, которые они оставили неподалеку от места своего упокоения. Армейские рюкзаки, радиопередатчик, немного припасов.
– Я не против мародерства, если оно оправданно, – сказал Холден. – Но в данном случае нам вполне хватит того, что у нас с собой.
Похоже, он боялся появления у гипотетического наблюдателя мыслей, что он пошел на убийство троих людей только ради еды. Очень щепетильный разведчик.
Фигня случилась через несколько минут после полудня.
Холден, как обычно, шел первым и показывал дорогу. Он не курил и больше не разговаривал, наверное, все еще переживал по поводу ночного происшествия.
Я был рад его молчанию и обдумывал варианты своего дальнейшего поведения. Стоит ли говорить ему, что я не агент, и как он отреагирует, если я ему такое скажу.
Похоже, я сделал глупость, решив предпринять собственное расследование и не улетев из Белиза вместе с Владимиром. Здесь не только пили и веселились на пляже. Здесь еще и убивали.
Я надеялся, что мы ничего не найдем, вернемся в город без дальнейших эксцессов, и я смогу спокойно покинуть эту страну, так и не посмотрев на хваленый авианосец дяди Тома и не заглянув в глаза «наших китайских друзей».
Холден рухнул молча, на половине шага. Разведчики так не падают. Он не пытался сгруппироваться, смягчить удар, перекатиться в сторону, уходя от опасности. Он просто рухнул, как будто его выключили. «Стетсон» слетел с головы, рюкзак чуть съехал набок.
Холден лежал и не подавал никаких признаков жизни.
Я не слышал выстрела и даже звука впивающейся в тело пули. Возможно, я и не мог ничего услышать за шорохом наших шагов. Выходит, китайцев было больше, чем трое. Или мы нарвались на еще одну группу.
Наверное, профессионал на моем месте упал бы на землю, одной рукой сдирая со спины сковывающий движения рюкзак, а другой доставая оружие. Одновременно с этим профессионал должен был бы осматривать джунгли цепким взглядом, пытаясь определить, откуда велась стрельба.
Но я не был профессионалом. Меня взяла оторопь.
Вместо того чтобы действовать по вышеизложенному сценарию, я склонился над Холденом, пытаясь определить, жив ли он и не требуется ли ему помощь.
И в тот момент, когда я перевернул тело британского агента на бок и не обнаружил на нем никаких видимых повреждений, меня тоже «выключило».
Проснулся я одним «рывком».
Бывает так, что человек во сне резко дергает рукой или ногой и сам от этого движения мгновенно просыпается. Вот так случилось и со мной.
Только я головой дернул.
Вздрогнул, открыл глаза, перед глазами все белое.
Пару раз моргнул, и белое оказалось стеной.
В организме никакого дискомфорта не наблюдалось. Я лежал на кровати, все еще в походной одежде Генри Холдена, только без ботинок. Впрочем, ботинки обнаружились рядом.
Сама комната была небольшой, полностью белой и без окна. Дверь была покрашена такой же белой краской, как и стены, поэтому при первичном обзоре помещения найти ее не удалось.
Я сел на кровати и натянул ботинки. Заглянул под кровать. Рюкзака, свернутого спального мешка, пистолета и прочих моих вещей там не оказалось. Почему-то это меня не удивило.
Я прошелся по комнате. Тело слушалось безо всяких проблем, равновесия я не терял, с координацией движений тоже все было нормально. Нигде ничего не болело. Как же меня тогда вырубили? Или это был солнечный удар? У нас с Холденом одновременно?
Ну, допустим, я еще могу поверить, что солнечный удар мог быть у меня. У изнеженного городской жизнью парня, чей организм давно ослаблен алкоголем и никотином. Но чтобы от банальной жары свалился тренированный британский разведчик? Нонсенс.
Быть такого не может.
Дверь была очень плотно подогнана к коробке, в зазоры даже мизинец просунуть не удалось. Ручка с внутренней стороны отсутствовала.
Я толкнул дверь, она не поддалась. Потянуть ее на себя не было никакой возможности.
Пришлось остановиться на мысли о том, что дверь заперта. Я сел на кровать и похлопал себя по карманам. Дико хотелось курить, но сигарет с собой не было. Карманы вообще оказались пусты.
Ну и где я? Непохоже это место на больницу захудалой латиноамериканской страны.
И вообще не так часто мне встречались комнаты без окон.
Сумасшедший дом? А почему я тогда в своей одежде? Или здесь принято оставлять пациентам те шмотки, в которых они прибыли?
В любом случае непонятно, как я переместился из джунглей в сумасшедший дом.
Хм… Если это сумасшедший дом, то были ли вообще джунгли?
А одежда… Ну мало ли какие теперь в дурдомах пижамы…
Ага, и халаты у врачей странные. Или парень, который навестил меня примерно через час после моего пробуждения, совсем не врач.
На вид ему было лет сорок, и одет он был в некое подобие военной формы. Только я такой формы раньше никогда не видел.
На поясе висела кобура, из которой торчала странного вида хреновина. То ли электрошокер, то ли фаллоимитатор. Наверное, все-таки это был шокер. Кто бы стал таскать фаллоимитатор в кобуре?
Дверь открылась без единого звука. Открылась она, как я и догадывался, наружу. Только не вбок, как положено открываться любой уважающей себя двери, а вверх, как у спорткара. Очень своеобразное архитектурное решение.
– Меня зовут доктор Полсон. – Он смерил меня взглядом и положил руку на хреновину в кобуре. – Вы американец?
У доктора Полсона был неплохой английский. Но едва уловимый акцент говорил о том, что английский для него не является родным языком.
– Нет, – сказал я.
– Англичанин?
– Русский.
– Но тоже разведчик?
– Нет, просто мимо проходил.
– Смешно, – сказал доктор Полсон, даже не улыбнувшись.
Могу его понять – это была не самая лучшая моя шутка.
– А вы кто? – спросил я.
– Добрый плантатор.
– Тоже смешно, – сказал я. Или все-таки в местных джунглях оказалась перевалочная база Медельинского наркокартеля? А что, интересная версия. Тут до границы с Мексикой недалеко. А там и США рядом… – Но это все еще Белиз?
– Белиз, – сказал доктор Полсон. – Как себя чувствуете?
